Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой - стр. 46
Но пока идет только 1914 год. Заводы «Шкода» в богемском Пльзене выпускают пушки, которые не уступают германским, лучшим в мире. Солдат вооружают австрийской винтовкой системы Фердинанда фон Манлихера, что в скорострельности и надежности превосходила винтовки Маузера и Мосина. Конструктор Фердинанд Порше, будущий создатель автомобиля «Фольксваген» и самоходки «Фердинанд», уже проектирует двигатели и силовые установки для автомобилей и даже для дирижаблей. Накануне войны нефтяные скважины восточной Галиции давали 5 % мирового производства нефти. Не такой уж отсталой страной была Австро-Венгрия.
Метро в Будапеште появилось раньше, чем в Париже и Нью-Йорке. Вена давно конкурировала с Парижем. Если родиной импрессионизма была Франция, то живопись европейского модерна во многом обязана Австро-Венгрии, стране Густава Климта и Альфонса Мухи. Австрийскими подданными были Франц Кафка и Райнер Мария Рильке. В конце концов, даже Ярослав Гашек, сплясавший на костях империи, родился, вырос, стал писателем и прожил бо́льшую часть жизни именно в Австро-Венгрии. А венский доктор Фрейд стал мировой знаменитостью как раз накануне мировой войны.
Родина Моцарта, Бетховена, Шуберта, Листа, Сметаны и в начале XX века оставалась, пожалуй, самой музыкальной империей. Оперные театры в Праге, Вене, Лайбахе (Любляне), Аграме (Загребе) ставили «Русалку» Антонина Дворжака. Венские снобы восхищались новаторскими симфониями Густава Малера. Свои первые сочинения писали реформаторы музыки XX века – Бела Барток и Арнольд Шёнберг.
На пике популярности была венская оперетта – попса своего времени, которую обессмертили несколько превосходных композиторов. В конце минувшего XIX века вся Европа танцевала вальсы и польки Иоганна Штрауса-младшего, а накануне мировой войны в расцвете талант Франца Легара. Буржуазная публика в восторге от его «Веселой вдовы» и «Графа Люксембурга», но Театр комедии в Будапеште открыл новую звезду – Имре Кальмана. Гениальный венгерский еврей чуть было не сделал венгерский язык таким же обязательным в оперетте, как итальянский в опере. До «Марицы» и «Принцессы цирка» еще далеко, но Вена и Будапешт уже напевают мелодию чардаша из «Татарского нашествия» и «Ha-za-za» из «Цыгана-премьера». Летом 1914 года Кальман работает над партитурой будущей «Сильвы».
«Хорошо, легко и беззаботно жилось в той старой Вене, и северяне-немцы смотрели довольно раздраженно и презрительно на нас, соседей по Дунаю, которые, вместо того чтобы быть “усердными” и придерживаться строгого порядка, жили на широкую ногу, любили поесть, радовались праздникам и театру, да к тому же писали отличную музыку, – писал Стефан Цвейг. – Вместо немецкого трудолюбия, которое в конце концов отравило и испакостило жизнь всем другим народам, вместо этого корыстного стремления опережать всех и вся, в Вене любили неспешно посидеть, обстоятельно поговорить и каждому – с несколько, быть может, небрежной обходительностью, но без всякой зависти – каждому дать свой шанс. “Живи и дай жить другим” – таков был всеобщий венский принцип, который сегодня кажется мне более гуманным, чем все категорические императивы, и он беспрепятственно пробивал себе дорогу повсюду»