Размер шрифта
-
+

Весна, лето, осень, зима… И опять весна… - стр. 2

«Ах!» – сказала бабушка, когда я пришёл сдаваться домой.

«Нет, нет, – строго сказала бабушка Боке, – он сегодня не выйдет, мы ещё на рынок пойдём…» Бока огорчается. Вообще-то родители назвали его Боря, но буква «р» пока у Боки не выговаривается. «Нам до буквы «р», как до Берлина», – говорит мать Бори-Боки…


Мы на рынке. Левой рукой бабушка контролирует моё присутствие, а правой перебирает овощи. Смотреть на бабушку любо-дорого, она в своей стихии. Знает, кому улыбнуться, а с кем поругаться, с какой ценой согласиться, а кому сказать: «Значит, не договорились».Покупаем мы всегда много; когда возвращаемся, бабушка несёт две тяжёлые сетки. Такие тяжеленные мне ни за что не поднять, но я помогаю, как могу – оттягиваю чуть в сторону сетку, ту, что справа, чтобы она не тёрлась бабушке о ногу. По дороге мы разговариваем. На рынке я услышал, как одна женщина говорила другой: «Такая была курочка хорошая, сама себя пожарила…» Я выспрашиваю у бабушки, как это курочка сама залезла на сковородку, сама за собой крышку закрыла, а кто же ей газ зажигал? Бабушка останавливается, ставит на землю обе сетки, смеётся, а потом подробно мне объясняет, о чём говорила женщина. Конечно, это она сама курочку и помыла, и разделала, и на сковородку положила, но курочка эта такая была свежая, такая сочная, такая жирная, что никакого другого жира на сковородку добавлять было не надо…


Мы перебираем гречневую крупу. Бабушка высыпает на стол гречкуи быстрыми движениями убирает в сторону чёрные крупинки и разный мусор. Когда на столе остаются только чистые крупинки, бабушка ссыпает их большую трёхлитровую банку. Я бабушке помогаю. Хотя сортировщик из меня медленный. «Бабушка, – спрашиваю я. – А зачем мы убираем чёрные крупинки? Их ведь тоже можно сварить».

«Можно сварить с ними, – отвечает бабушка. – Но тогда чёрная крупинка или мусор может оказаться в тарелке у тебя или у Тани, или у дедушки. И мне будет стыдно…»

Таня это моя тётя. Младшая дочка бабушки и дедушки. Она учится в институте. Недавно я её очень подвёл. Таня гуляла с кавалером. Кавалер робкий и трепетный. Парочка подошла к нашему окну.

«Мама!» – томно окликнула романтично настроенная тётя.

«Гавняма!!!» – выкрикнул я во весь голос, выскочив из окна, как чёрт из табакерки…Чувство рифмы была развито у меня с детства.

После обеда бабушка укладывает меня спать. Это самое нелюбимое для меня время суток – после обеда. Кровать расстелена. Занавески плотно задёрнуты. Тихий час. Рядом висит трофейный прикроватный коврик. На нём выткана красивая картина. В центре – двое мужчин. Один держит перед собой пенсне и удивлённо разглядывает что-то необычное. Бабушка, поводя глазами на картину, говорит певучим голосом на манер Арины Родионовны: «Ничего подобного не видывали ещё в той деревне. Растение зелёное, всё в колючках, а сверху – прекрасный цветок, похожий на яркую бабочку, которая присела на минутку и вот-вот взлетит. «Где же вы, уважаемый сосед, достали такое чудо?– спрашивает господин с пенсне. – Как зовётся эта колючая невидаль?» Второй мужчина в длинном сюртуке довольно улыбается. Диковинка им поставлена на видное место перед террасой, сам он не спеша покуривает трубку и сейчас скажет, что колючее растение называется «кактус». Сразу видно, что попал кактус в хорошие руки, хозяин его человек домовитый и аккуратный. Смотри, как у него всё прибрано, как всё чистенько. Грядки на огороде ровные-преровные. А какая шикарная растёт капуста. И не только у него. Видно, что в этой местности живут только трудолюбивые люди. Дома все яpко выкpашенные, ухоженные. А там далеко-далеко видны горы. Это – Альпы…»

Страница 2