Весна для репортера - стр. 31
– Что случилось? – спросил я Геннадия, когда мы снова поехали.
– Да набрали в милицию черт знает кого после победы Евромайдана! Если герой революции, значит, где угодно можешь работать. Такая у них логика. А они в большинстве своем ничего вообще не соображают. Ни законов не знают, ни порядков! Быдло! Отморозки!.. Пришлось объяснить им популярно, что с ними будет за обыск машины с дипломатическими номерами.
– И послушали?
– Я припугнул, что МИД ноту напишет.
– Испугались?
– Решили не связываться.
Несмотря на то что Гена не выказал особенного беспокойства, меня этот дорожный случай насторожил. А если до нас докопаются на улице, когда Гены с нами не будет? Что делать? А когда секретные сведения для эфира передадут мне? И меня начнут обыскивать? Готов ли я драться за них? Уф! Я впервые осознал всерьез, не гипотетически, что эта командировка – довольно рискованная. Стоит ли информация, о которой толком никто ничего не ведает, таких жертв и такого риска?
Гена припарковал машину на Шовковичной. Солнце наконец пересилило плотные тучи и теперь перекрашивало город в оранжевые тона, отражаясь на серых стенах домов, в окнах, заливая перекрестки, ломясь в двери магазинов, офисов и ресторанов. Около дверей разных контор кучковались курильщики. Среди них преобладали молоденькие девицы, одетые согласно деловому дресс-коду, аккуратненько и не вызывающе, но в то же время эффектно. В том, как они держали сигареты, поворачивали головы, водили плечами, столько жило весны и веры в лучшее…
Мы немного прошли по Шовковичной и свернули на улицу, спускающуюся к Крещатику. Вскоре я прочитал на одном из домов ее название: Лютеранская. Попадавшиеся нам навстречу люди заинтересованно разглядывали камеру Славика, которую тот мужественно тащил сам, отказавшись от нашей помощи.
Киев производил впечатление города, который так легок, что может улететь от малейшего дуновения ветра вместе с куполами своих церквей, улочками и спусками.
– Давно не были в Киеве?
Интересно, Гена родился таким вежливым и предупредительным?
– Я – достаточно давно. У нас здесь родственница жила. Но она умерла лет пять назад. – Сказав это, я так отчетливо представил покойную тетю Шуру, жившую на Чоколовке, что сердце тоскливо сжалось.
– А я в сентябре был. Малого привозил, чтоб он посмотрел. Нагулялись вдоволь. Он так счастлив был, Петька мой. Ему шесть лет. Решительно все ему здесь понравилось. Мечтает снова приехать. Как ему объяснить, что большие дяди перессорились и теперь здесь опасно? – произнес Славик раздосадованно. – Почему мы не можем жить мирно? – Он смотрелся теперь совсем трезвым.