Вещий князь: Ладожский ярл. Властелин Руси. Зов Чернобога. Щит на вратах - стр. 32
Пропустив их, спустился во двор молодой светло-русый парень в синем плаще и варяжском безрукавном кафтанце – тиун-управитель. Корчемная теребень поклонилась ему в пояс искательно:
– Здрав будь, Найден-господине!
– Исчезните!
Найден бросил корчемным резану – на полпирога с мясом хватит. Выпроводив со двора, самолично запер ворота – вороватого народца хватало в Ладоге, глаз да глаз нужен. Полюбовался еще раз на мощеный двор – пусть и не самый большой в городе, да ухоженный его, Найдена, стараниями, да и хозяин неплох и не жаден – только вот в пьянство гнусное впал в последнее время. Уедет поутру на коне – в обрат принесут, грязного, еле дышащего. Вон и посейчас – орет в избе песни. Однако ж управителем на усадьбе куда как лучше, чем в артели у Бутурли Окуня. Тем более артельным сейчас и заняться-то нечем – кораблей нет.
Вздохнув, Найден поднялся по крыльцу и, прогнав челядь, вошел в жарко натопленную – хозяин не любил холода – горницу. Ирландец уже лежал на широком ложе, накрытый медвежьей шкурой. Увидев тиуна, осклабился:
– А, Найден… Что стоишь смотришь? Ты на меня так не смотри. – Конхобар погрозил пальцем. – Я вот… если захочу… возьму да спою тебе песнь поношения – глам дицин – от той песни покроется у тебя струпьями все тело, это я тебе говорю, Конхобар из Коннахта, бард и филид-песнопевец! Вот, к примеру, есть еще такая страшная песнь, песнь о разрушении дома Да Дерга. А еще знаю про древнюю колдунью Мее… Мее Да Эрге… И про Магн… Магн… Магн дуль Бресал… Нет, про нее не знаю…
Конхобар захрапел, уткнувшись лицом в шкуру. Осуждающе покачав головой, Найден вышел, плотно притворив дверь. Скорей бы уж вернулся князь – тогда хозяин быстро пьянствовать перестанет. И кто бы мог подумать, что такой умный человек, как Конхобар Ирландец, вдруг да возьмет и впадет в пьянство? Со скуки, видно. А может, и от тоски. Как бы сам-то Найден повел себя на чужой-то сторонушке? Никого у него тут нет, у Ирландца, а друзья – князь Хельги и Снорри – уж третий месяц в полюдье. Скорей, скорей бы вернулись на радость хозяину, а то он все один да один… Женить его, что ли? Впрочем, ему, кажется, хватает и гулящих девок. И даже не девок – вина да браги! Еще один хозяйский приятель заглянул намедни – христианин Никифор-монах. Взглянул на спящего, плюнул да и повернул обратно. Жаловался, спускаясь с крыльца, на других христиан – немного-то их в Ладоге и было – дескать, ренегатом его зовут, отступником за то, что в ирландском монастыре был, и дух святой с тех пор и от Бога-Сына происходящим считает, не только от Бога-Отца, но и от Сына. Великое дело! Ничего не понял Найден из этих рассуждений, да и вникать особо не собирался – уж слишком таинствен и всеобъемлющ был далекий христианский Бог, не то что свои, местные, – Велес, да Перун, да Ярило. Больше, конечно, Велеса почитали, многие – как бога-ящера. Вот и у Найдена на шее такой амулет висел – Ящер.