Весенняя коллекция детектива - стр. 63
– Прошу прошения, – пробормотал Павел и показал свой трофей. – Зажигалка упала.
– Господи, – громким шепотом спросила Люсинда, – это что ж такое творится? Это как же оно так получается, а?!
– Недаром карты беду предсказывали, – сказала дебелая женщина и поправила свой тюрбан. – И, главное, я смотрю и никак в толк не возьму, кому беду-то? Гадала клиентке одной, и беда выпала, но не ей! А оно вон как вышло!..
– Липа, – сказал издерганный молодой человек и странным, умоляющим жестом прижал к себе портфель поплотнее, как младенца. – Липа, я должен ехать!
– Олежка, ты же видишь, что тут творится!..
– Вижу, – согласился Олежка, и лицо у него сморщилось, стало совсем детским. – Но я-то ничего не видел! Ничего!.. Я должен ехать!
Олимпиада Владимировна пожала плечами:
– Ну, уезжай.
– Так они же меня не отпустят!
– Похоже, нет.
– Ну, скажи им, чтобы они меня отпустили, Липа!
– Я?! – поразилась бедная Олимпиада Владимировна. – Я должна сказать?!
– Ну, хотите, я скажу, – внезапно предложил Добровольский.
– А вы-то тут при чем?!
– Какая разница, кто скажет? Все равно полиция никого не отпустит, это совершенно очевидно!..
По лестнице на площадку второго этажа поднималась Парамонова, а за ней трюхала вертлявая старушка. Парамонова качалась из стороны в сторону, как будто тянула тяжелую баржу, а старушка подпрыгивала и старалась рассмотреть, что происходит на площадке.
В это время на третьем этаже вдруг хлопнула дверь – все замерли и подняли головы, – заскрипели ступеньки, на стену упала длинная тень и показались кеды на белой резиновой подошве, потом вытянутый и побелевший от многочисленных стирок некогда синий свитерок, на который опускалась монументальная борода.
– Я пришел сказать, – сказал обладатель бороды замогильным голосом и поднял вверх правую руку. – Я пришел сказать вам: случилось то, что должно было случиться!
Олимпиада от растерянности посмотрела почему-то на Добровольского, Люсинда прыснула со смеху, бабки переглянулись, а Парамонова вдруг перестала раскачиваться, схватилась за перила и прошипела:
– Ах ты, сучок болотный! Сидишь себе в норе, носа не кажешь, да?! Случилось, что должно! Да ты же его небось сам и подтолкнул! Ты хде был все это время?! Ты хде был, когда мово мужа с крыши кидали?! Бомж проклятый, писатель он, видали мы таких писателей!
И она бросилась вперед и вцепилась ему в бороду так, что Жорж Данс зашатался и упал. Вдвоем с Парамоновой они покатились по ступенькам, сбили с ног гадалку Любу, которая только охнула и села на них верхом.
Парамонова выла и молотила кулаками куда ни попадя, Жорж выворачивался и кричал, и все про то, что он точно знал, что так и будет, где-то лаяла собака, Люсинда хохотала во все горло, истерзанный молодой человек с портфелем стонал, а Олимпиада кричала: