Весеннее обострение - стр. 37
Медленно направляюсь в зал для церемоний. Ого! Двери закрыты. Возле них Гарлан дежурит.
– Ваше величество, – произносит он с поклоном, – позвольте, я предупрежу Иоханну о том, что вы пришли.
Коротким кивком подтверждаю свое согласие.
Минут через пять двери распахиваются, и я прохожу в зал.
Вижу шеренгу девиц, Иоханну, поигрывающую Дусиным хлыстом, и саму Дусю в отдалении.
– Равняйсь! – кричит вдруг Ханна. – Равнение на середину!
И все фрейлины послушно замирают, глядя в одну точку перед собой.
Я осторожно к ним приближаюсь. Что эти две заразы задумали? А, в принципе, девочки ничего. Некоторые очень даже. Не стыдно будет продемонстрировать соседям. Ну нет, на эту лучше вблизи не смотреть. А вот эта…
Ханна делает взмах хлыстом, и фрейлины старательно, хотя немного и вразнобой, орут:
– Здра желам, вашевелиство!
– Э… – глубокомысленно произношу я.
– Так, – вдруг рычит Ханна, направляясь к пампушке, стоящей второй слева, – живот втянула быстро! Грудь вперед! Вперед, я сказала! Зад не оттопыривать!
Перевожу взгляд на Дульсинею. Та молчит. Молчит и глаза отводит. Физиономия загадочная, но молчит. Вот же… спелись. И Ханна, будто слыша мои мысли, вдруг гаркает так, что подвески на люстре вздрагивают:
– Песню запе-вай!
– Сокола ждала красна девица! Ой, с войны ждала, да не верила, что он к ней придет, не надеялась! Платье подвенечное не мерила!
Старательно так орут. Глаза выпучили. Мелодию, правда, держат плохо, но слова, вроде как, различимы. А я стою в полнейшем недоумении и моргаю. Минуты через две приходит понимание, что я должен сделать хоть что-то, иначе конец моей репутации в этом отдельно взятом конклаве.
– Молодцы, орлицы! – гаркаю, – Горжусь!
Фрейлины тут же смущаются, розовеют, опускают глаза, ну и, конечно же, перестают петь. Чего и добивался.
– Держать строй! – кричит Иоханна.
– Вольно, – заявляю я.
Ну, дочура, смотр, значит? Ладно.
Заложив руки за спину, подхожу к строю.
– Номер первый, шаг вперед. Имя, рядовой!
– Доменика! – пищит номер первый.
– Возраст!
– Двадцать один!
– Хорошо, Доменика, встать в строй.
– Следующая!
– Гуля!
– Возраст!
– Семнадцать!
Это что, я их всех теперь должен опрашивать? Мне больше нечем заняться? Ну, Ханна, я тебе устрою что-нибудь. Хотя, что я тебе устрою. Сам, дурак, виноват. Просил смотр – она и устроила смотр. А о чем мне еще, кроме возраста, поинтересоваться? Что мне от них вообще надо?
Стою в растерянности. Взгляд мой обегает старательно выпячивающих грудь фрейлин. И тут я вижу ее – высокая, статная. Лицо – как луна на небосводе. А глаза… Рядом с ней жмется какая-то кучерявая пигалица с ненормально большими гляделками в пол лица – так она в сравнение с ней не идет. Какая она красавица… Главное, чтобы у меня голос в неподходящий момент не сорвался.