Веселый третий - стр. 3
Сене досталось вышивать кошку. Нина Дмитриевна советовала начать с хвоста, а голову оставить напоследок, когда будут получаться уже ровные крестики. А Сеня решил сначала сделать глаза.
– А то что? Я на неё смотрю, а она на меня – нет.
Глаза вышли разной величины, и кошка как будто подмигивала.
– Как Сковородкин, когда фокусы показывает, – сказала Сенина соседка.
– Точно, – обрадовался Сеня и сразу повернулся назад: – Эй, узнаёте?
Ребята стали тянуть шеи и смотреть.
– Что случилось? – спросила Нина Дмитриевна.
– Да вот… вышла не кошка, а Гошка.
Все смеялись, а Нина Дмитриевна нет. Потом Сеня вместо треугольных маленьких ушек вышил красными нитками целых два бублика. Это чтобы на Гошку Сковородкина было похоже, потому что Сеня считал, что Гошка лопоухий. И опять всем показывал, и все ребята тянулись смотреть. Учительница рассердилась на Сеню, а он сказал:
– Я ведь не умею вышивать, Нина Дмитриевна. Разве я виноват, что получился Гошкин портрет.
Весь класс опять смеялся, а Нина Дмитриевна опять нет.
– Это получился автопортрет, – сказала она.
Смеялись ещё громче. Сеня тоже. Даже Гошка, видно, не выдержал и захохотал. А чего обижаться? Раз смешно – ничего не поделаешь.
Дома Сеня рассказал, как он развеселил весь класс автопортретом. Он вынул свою вышивку и всем показал.
– Довольно смело, – сказал папа. – Говоришь, смеялись?
– Ещё как!
– Значит, удачно. Молодец. И хорошо, что ты свои карикатуры начинаешь с самого себя.
Сеня поперхнулся. Кажется, только теперь он понял, что такое автопортрет.
Глава 4
Шурикова соседка Вера любила разговаривать на уроках. Именно на уроках, потому что на переменах она часто стояла у окна и разглядывала прохожих, или сидела на корточках возле клетки с хомячками в живом уголке, или ещё что-нибудь делала и напевала тихонько про себя. А на уроках на неё находила охота разговаривать. Как раз когда нельзя. Шурик сказал ей:
– Зачем ты разговариваешь на уроках? Не можешь подождать? На перемене, пожалуйста, говори, сколько хочешь.
– Да о чём же я буду говорить на перемене? – удивилась Вера. – Я не знаю, о чём говорить на перемене.
– Ну вот о том же, о чём на уроке, и говори на перемене.
– Ты что, Чижик? – удивилась ещё больше Вера. – Зачем же я второй раз буду одно и то же говорить? Второй раз никому не интересно.
– Да почему же второй раз! – рассердился Шурик. – Ты говори на перемене первый, а на уроке… да нет, не второй, а совсем не говори. А то только мешаешь, и Нина Дмитриевна замечания делает…
Вера обиделась на Шурика и целый урок не разговаривала, но потом – характер у неё добрый – всё забыла, и опять пошло по-старому. Сначала она рассказала про свои красные босоножки, от которых потеряла пряжку, потом про мальчишку из соседнего третьего класса, который играет на скрипке уже целых семь лет и, значит, начал играть, когда ему было только три года. Скрипочка у него тогда была маленькая-маленькая, наверное, чуть побольше столовой ложки. А потом хотела рассказать ещё… Шурик догадался, что у неё теперь разговоров будет ещё больше, потому что накопилось за тот урок, который она молчала.