Веселое приключение - стр. 8
– Вот! – закричал агроном, обильно брызгая в Забежкина слюной. – Вот, милостивый государь, обратите ваше внимание!
Агроном пальцем стучал в подметку, пробовал ее зубами, подбрасывал сапоги вверх, бросал их наземь – они падали, как поленья.
– Необыкновенные сапоги! – орал агроном на Забежкина таким голосом, точно Забежкин вел агронома расстреливать, а тот упирался. – Умоляю вас, взгляните! Нате! Бросайте их на землю, бросайте – я отвечаю!
Забежкин сказал:
– Да. Очень необыкновенные сапоги. Но ежели их на камни бросать, то они могут не выдержать…
– Не выдержат? Эти-то сапоги не выдержат? Да чувствуете ли вы, милостивый государь, какие говорите явные пустяки? Знаете ли, что вы меня даже оскорбляете этим. Не выдержат! – горько усмехнулся агроном, наседая на Забежкина.
– На камни, безусловно, выдержат, – с апломбом сказал вдруг телеграфист, вылезая вперед, – а что касается… Под тележку если, например, и тележку накатить враз – нипочем не выдержат.
– Катите! – захрюкал агроном, бросая сапоги. – Катите, на мою голову!
Забежкин налег на тележку и двинул ее. Сапоги помялись и у носка лопнули.
– Лопнули! – закричал телеграфист, бросая фуражку наземь и топча ее от восторга.
– Извиняюсь, – сказал агроном Забежкину, – это нечестно и нетактично, милостивый государь! Порядочные люди прямо наезжают, а вы боком… Это подло даже, боком наезжать. Нетактично и по-хамски с вашей стороны!
– Пускай он отвечает, – сказала сожительница агроному. – Он тележку катил, он и отвечает. Это каждый человек начнет на сапоги тележку катить – сапог не напасешься.
– Да, да, – сказал агроном Забежкину, – извольте теперь отвечать полностью.
– Хорошо, – ответил печально Забежкин, интересуясь телеграфистом, – возьмите мою пару.
Телеграфист, выплюнув изо рта спичку и склонившись над сапогами, хохотал тоненько с привизгиваньем, будто его щекотали под мышками.
«Красавец! – с грустью думал Забежкин. – И шея хороша, и нос нормальный, и веселиться может…»
Так переехал Забежкин.
На другой день все стало ясно: телеграфист Забежкину мешал.
Не Забежкину несла Домна Павловна козье молоко, не Забежкину пеклось и варилось на кухне, и не для Забежкина Домна Павловна надела чудный сиреневый капот. Все это пеклось, варилось и делалось для военного телеграфиста, Ивана Кирилловича.
Телеграфист лежал на койке, тренькал на гитаре и пел нахальным басом. В песнях ничего смешного не было, но Домна Павловна смеялась.
«Смеется, – думал Забежкин, слушая, – и, наверное, сидит в ногах телеграфистовых. Смеется… Значит, ей, дуре, весело, а весело, значит, ощущает что-нибудь. Так ведь и опоздать можно».