Весельчаки, храни вас Бог! - стр. 1

(Свет зажигается в закулисье старого английского театра в конце 1929 г. Сундуки, стулья, просиженный старый диван, туалетный столик с потрескавшимися зеркалами и перегоревшими лампочками. На сцене МЭРИ МАРГАРЕТ, американская актриса, миниатюрная и красивая, и ДЖОН РОУЗ, американский актер, черноволосый, статный герой-любовник. МЭРИ МАРГАРЕТ на грани нервного срыва).

МЭРИ МАРГАРЕТ. Не понимаю, что я здесь делаю. Как я могла позволить тебе втянуть меня в эту историю? О чем я думала? Я рехнулась? Наверное, напилась. Была пьяной, так? Ты воспользовался тем, что я была пьяна. За это тебя надо отправить за решетку.

ДЖОН РОУЗ. Просто успокойся. Все будет хорошо.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Почему мне всегда это говорят. Но ведь хорошо не получается. Всегда какая-то ерунда. У меня не жизнь, а беда. Словно я только и делаю, что раскуриваю сигары на пороховой фабрике, а люди продолжают говорить мне, все будет хорошо, но голова у меня взрывается и взрывается. Что же мне делать? Я понятия не имею, что мне делать!

ДЖОН РОУЗ. Расслабься и будь сама собой.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Да, хорошо, как будто это может сработать.

ДЖОН РОУЗ. Здесь все очень хорошие.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Здесь все не очень хорошие. Они англичане. И они актеры. Я – овечка на волчьем сборище. Эти люди съедят меня живьем. И ничего не останется, кроме маленькой кучки костей. Меня придется опознавать по зубам. Я хочу домой. Я хочу умереть. Мне надо выпить.

ДЖОН РОУЗ. А теперь послушай меня. Ты прошла долгий путь. Сейчас ты вернуться не можешь. Все у тебя будет хорошо. Доверься мне в этом.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Довериться тебе? Я должна довериться тебе? Я тебе не доверяю. Я даже не знаю тебя. Ты – некто, кого я встретила однажды вечером, когда крепко поддала и подумывала о самоубийстве, а проснувшись, уже была в Англии. В Англии я чужая. Я – американка. Мое место там, где только говорят на английском.

ДЖОН РОУЗ. Я тоже американец.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Ты – актер. Такие не в счет.

ДЖОН РОУЗ. Ты актриса.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Я – не актриса. Я снималась в немом кино. Там даже не говорят.

ДЖОН РОУЗ. Тогда почему бы тебе не заткнуться? Ты выводишь меня из себя. Эти люди – не волки, они не монстры, они мои друзья, и они самые милые, самые добрые, самые лучшие люди на свете. Клянусь.

МАКДАФФИ (кричит за сценой). Махони, маленький извращенец-таракан, если в сцене с лопатой ты еще раз перепутаешь фразы, я оторву тебе яйца и заброшу на балкон!

МЭРИ МАРГАРЕТ. Господи. Как думаешь, мне хватит места в одном из этих сундуков?

(Входит МАРИНА, красивая, нервная женщина лет сорока).

МАРИНА. Дети, мои, возьмите себя в руки. Великий человек уже близко. Сегодня он в более-менее хорошем настроении, но все равно, не открывайте ему спину.

МАКДАФФИ (бушует за сценой). Ты паршивая горгулья. Я поджарю твой пенис, если смогу его найти.

МЭРИ МАРГАРЕТ. Вся жизнь проходит у меня перед глазами. Думаю, я сейчас грохнусь в обморок. Нет, меня вырвет. Меня определенно вырвет.

МАХОНИ (входит, характерный актер с грустным лицом). Мой пенис отрезала в Брайтоне какая-то женщина, в девятьсот четырнадцатом году. (Останавливается, увидев ДЖОНА). Иисус, Иосиф и Мария! Это Джон Роуз, вернувшийся из царства мертвых. Боже, теперь мы в деле. Вот уж повезло!

МАКДАФФИ (входит, крупный, величественного вида, уже не тот, что прежде, но все равно приковывающий взгляды). Черт побери, я не потерплю пьяных на сцене. Ты слышишь меня, маленькое ничтожество?

МАХОНИ. Ты всегда пьян на сцене.

МАКДАФФИ. Да, но я – актер. Ты всего лишь пьяница. (Замечает взгляд МАРИНЫ и торопливо поправляется). Но, разумеется, я давно уже бросил пить. Больше ни капли не коснется этих чистых губ… (Видит Джона Роуза