Весь апрель никому не верь - стр. 17
Пронзительный визг, на грани ультразвука и гудка милицейской сирены, штопором взвился в небо, разнесся розой ветров и взвихрил нежные листья деревьев – так почудилось четверым мальчишкам. Никакие булыжники не сравнились бы с невыносимой, невесомой тяжестью звука, который способна извлечь из себя женщина. Даже такая маленькая, как Элька. Его нематериальное действие произвело эффект красной кнопки, внезапно включившей сигнализацию под носом у налетчиков. Парк ожил, и над водой заполошно раскричались чайки.
Сидя на земле, оглохшие и растерянные, Робик с Матюшей наблюдали, как неприятели драпают по мосту на другой берег. А Элька, приставив ладони к щекам, продолжала визжать, словно ее накопленный в молчании голос прорвал в горле плотину и вознамерился заполнить собой все окружающее пространство. Причем звуки были не безотчетными, теперь в них различалось вполне определенное слово.
– Ватсо-о-он! – с вибрирующим надрывом взывала Элька. – Ватсо-о-о-о-он!!!
Набрав полные легкие воздуха, она уже просто крикнула:
– Ватсон! – и затихла. По тропинкам из парка бежали люди.
Собравшиеся вокруг женщины ахали и негодовали:
– Опять Бомжовка! Да сколько же можно терпеть? Да уберут ли когда-нибудь этот рассадник?!
Двое мужчин помчались было догонять преступников, но скоро вернулись, грозясь отправить в выселок милицию. Элька успокоилась, Робик выглядел слегка помятым, всех перепугал окровавленный, извалянный в песке Матюша. Симпатичная девушка в очках, с сумкой-рюкзаком через плечо, повела его к реке и помогла умыться. Он вкратце рассказал о нападении. Девушка посоветовала не ходить в парк без взрослых, и пришлось признаться, что улизнули без спроса.
Остаточная дрожь сотрясала Матюшу, страшно саднило располосованное асфальтом лицо, но он собрался покататься на красивых конях. Деньги же не отобрали? Нет. Вот они деньги, в кармане. Дядя Костя всегда говорил: «Начал дело – доведи до конца». Вика, так звали девушку, пресекла этот порыв, спровоцированный, похоже, подавленным приступом истерики, и поднесла к лицу Матюши карманное зеркальце:
– Посмотри на себя.
Видок у отражения впрямь был обескураживающий: ободранная щека налилась брусничной спелостью, нос покраснел и распух – намека не осталось от папиной гордости и красы. Но убедила Матюшу к смирению не нужда в срочном врачебном осмотре, а слезы Робика. Он не плакал, слезы просто стояли у него в глазах, как осколки разбитого стекла. Элька помалкивала. Наверное, выдохлась. Вика присела перед ней на корточки:
– Забыла спросить, какого Ватсона ты звала? Доктора Ватсона?