Верум - стр. 8

Все мои конечности немеют. Я словно превращаюсь в деревянное изваяние. Я будто губка, лишившаяся всех ощущений, и я впитала в себя все то безумие, в окружении которого я находилась всегда, сама лишилась рассудка. Это единственное разумное объяснение происходящего.

Финн протягивает свою тощую руку и обнимает меня за плечи, и я всем своим обмякшим телом прижимаюсь к его груди, мое ухо находится на уровне его сердца, не оставляя у меня больше никаких сомнений.

Бум.

Бум.

Бум.

– Это невероятно.

Все, что я произношу, я могу говорить только шепотом. Даже эти два слова.

– Теперь ты не можешь доверять собственным глазам, Калла, – торжественно заявляет он, а его голубые глаза, такие до боли знакомые, буквально светятся чистотой и ясностью, – но ты должна поверить мне.

Я так и поступлю, потому что он единственный, кому я могу доверять.

И он это отлично знает.

Но…

Это слишком далеко от реальности. Моя реальность – это смятая, словно кусок бумаги, красная машина, а еще белый надгробный камень. Сладких снов, милый Финн.

И те стрекозы, и тот солнечный свет тогда. Кладбище и слезы.

Ему не устоять против Бога нашего, которому мы смиренно молимся. Помоги нам в этом, о князь сил небесных, наделенный Божьей силой. Свергни же в преисподнюю Сатану.

– Как такое вообще возможно? – спрашиваю я дрожащим голосом, боясь поверить тому, что я вижу, боясь, что хоть капля надежды поселится в моем сердце.

Финн смотрит в сторону, а его руки все еще сжимают мои.

И все злые силы, что рыскают по миру в поисках сломленных душ. Аминь.

– Потому что просто так есть, – твердо произносит он, – я не могу рассказать тебе всего. Ты должна прийти к этому сама. Но я уверен, тебе это удастся, Калла. У тебя все получится.

О Боже, только не опять. Снова это «я не могу рассказать тебе это, потому что правда уничтожит тебя».

В моей груди образуется вакуумная пустота.

Мое дыхание ускоряется.

Я не могу сделать это снова.

Только не это.

Это уже слишком.

Финн видит выражение моего лица и ловит меня, когда я уже готова упасть ему на грудь, обмякшая и обессиленная. Ему всегда удается поймать меня в самый нужный момент.

– Твое сознание – потрясающая штука, – уверяет меня он, – это не проклятие, а дар.

Он так хорошо знает меня! Он понял, о чем я думаю.

– Ты настоящий? – спрашиваю я шепотом, прикрыв глаза.

В ответ он лишь улыбается.

Это последнее, что я вижу.

Затем все погружается в безмятежную, благодатную тьму.

Слава тебе, святой Михаил!

Когда я просыпаюсь, вокруг все еще темно. Длинные тени ниспадают на пол, но очень быстро я осознаю, что я больше не в комнате Финна. Я уже в другой постели, на мне моя пижама, а чистые простыни обвились вокруг моей руки.