Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители - стр. 74

Молясь непрестанно везде и всегда, при всяком деле, старец Макарий часто со вздохом говорил: «Боже милостивый…», «Мати Божия», «Иисусе мой» или другие слова в этом духе – на пути, за письменным столом, при слушании правила… Как говорили келейники – даже и во время сна. Иногда, при размышлении о неизреченных судьбах Промысла Божия, он запевал тихо «Покрываяй водами превыспренняя своя…» (ирмос на Рождество Богородицы, глас 8-й) или «Приидите людие, Триипостасному Божеству поклонимся…» (Слава в стихирах ко Пресвятому Духу)… Если появлялось некое скорбное чувство, старец отгонял его также пением церковных молитв.

Скит при отце Макарии приведен был поистине в цветущее состояние. Во-первых, благодаря многочисленным жертвователям, почитателям старца, скит мог обстраиваться, содержать себя и даже помогать монастырю. Половина монастырского годового запаса шла от скита. Скит помогал также и многим бедным храмам в округе. С особенным попечением старец относился к скитскому храму во имя святого Иоанна, Пророка и Предтечи Господня. Здесь все было сделано по его указаниям. Это касается не только убранства, но и самой службы и церковного пения, которого старец Макарий был великий знаток. Ризница храма постоянно пополнялась усердием монахинь, считавших за счастье чем-нибудь угодить своему духовному отцу, а еще более богатыми жертвователями из мирян. Ризница не вмещала всех даров, и скит делился облачениями с монастырем и бедными храмами.

В скиту и до старца Макария были цветы, но при нем он буквально обратился в райский сад. Вокруг келий, вдоль всех дорожек, возле храма – везде георгины, пионы, благоухавшие кусты жасмина. Среди цветов яблони, вишневые деревья, а там кедровая рощица… Садом занимался тогда келейник старца отец Иларион, будущий преподобный. На его же попечении были и парники с огурцами, некоторое время и пасека. Старец Макарий постарался снабдить пасеку всем необходимым по пчеловодческой системе Прокоповича^>150.

Преподобный Иларион (Пономарёв) уже три года пребывал в скиту, когда пришел сюда его отец Никита Филимонович. Он оставил свою торговлю в феврале 1842 года. Сын (еще не постриженный в монахи, – звали его Иродион) уже был келейником у старца Макария и вот, как мы сказали, занимался цветоводством и некоторыми другими делами. Никита Филимонович стал послушником, его поставили в храме заведовать свечным ящиком. Он не пропускал церковных служб и неукоснительно исполнял свое келейное правило. Был ровен и предупредителен с братией. Он был уже старец годами. После накрытия рясофором он стал ожидать пострига в мантию, чего желал всей душой. Сын его также не был еще пострижен в мантию. Время шло, кого-то постригали, и старец, узнав об этом, найдя удобную минуту, спрашивал сына: «Иродион! А нас-то когда же… А?». Иродион, пряча улыбку, отвечал: «Потерпим!». Это нетерпение было у Никиты Филимоновича оттого, что он любил все монашеское, и одежду тоже.