Вершитель судеб - стр. 23

Вот уж, кого я никак не ожидал сейчас увидеть, так это Лену. Особенно после нашего вчерашнего скандала.

Собственно говоря, скандала-то особого не было. Просто вчера Лена неожиданно принялась настаивать на том, чтобы я остался у неё. А я отказался – мне вдруг захотелось оказаться дома. Чёрт его знает, почему? То ли её настойчивость непонятным образом насторожила меня, то ли мне просто действительно захотелось побыть одному – не знаю. Мы попеременно ночевали друг у друга, и это уже успело войти у нас в привычку, и может быть я и вчера бы остался у Ленки. Но она показалась мне какой-то нервной, взволнованной, как будто её что-то беспокоило. И я почему-то решил, что это как-то может быть связано с её бывшим мужем – Лена несколько раз на протяжении вечера упоминала о нём. И о том, что он никак не оставляет её в покое. А быть свидетелем семейных разборок мне очень не хотелось.

Мужа Ленкиного я никогда не видел. И уже возвращаясь домой подумал о том, что его не видел вообще никто и никогда. Так что, может быть, мужа-то никакого и не было. Но скандал был – на прощание Лена мне его устроила. Небольшой такой скандальчик, ничем не хуже семейного. И заявила, что знать меня больше не желает. Так что увидев сейчас Лену я несколько опешил.

– Привет! – радостно выдохнул я.

Лена улыбнулась, переступила порог, хотела что-то сказать, но глаза её неожиданно сделались, как оловянные. И я вдруг понял, что смотрит она не на меня, а на кого-то, стоящего за моей спиной. И когда позади раздался голос, стало ясно – на кого именно.

– Даже не пытайся! – ледяным тоном произнёс Тейкан. – Если ты только попробуешь воздействовать на него, я тебя убью!..

Я обернулся (хочется сказать «стремительно обернулся», но это было не так – движения мои были вялыми и медлительными, и я вдруг почувствовал, как на меня вновь наваливается вчерашняя апатия). Тейкан стоял, держа обеими руками свой диковинный пистолет. Ствол его был направлен прямо в лицо Ленке.

Если в тот момент в моей голове и присутствовали какие-то мысли, то определить их иначе, чем словами «твою мать», я не в состоянии.

Видок у Тейкана был тот ещё. Морда каменная, губы плотно сжаты, а в глазах такое зверское выражение, что мне стало жутко. Я попятился от него и посмотрел на Лену. И увиденное мной настолько перемешало все скудные мысли в голове, что подобрать слов для их определения я был уже не в состоянии.

Черты Ленкиного лица плавно менялись. Губы делались тоньше и бледнее. Светлые волосы непонятным образом превращались в рыжие. Глаза приобрели ярко-зелёный цвет, и выражение их сделалось злобным и жёстким. Одежда на Лене тоже претерпевала изменения. Ткань светлых джинсов потемнела, а затем и вовсе стала чёрно-коричневой, сделалась грубее на вид; белая курточка приобрела тот же цвет, и пушистый мех на манжетах и воротнике съёжился и стал похож на свалявшуюся шкуру не очень чистой бродячей собаки; изящные сапожки стали грубее, по голенищам пробежала шнуровка, да и сами голенища сделались выше, обхватив ноги женщины почти до самых колен. Короче говоря, передо мной оказалась чужая, совершенно незнакомая мне зеленоглазая и рыжеволосая женщина, в какой-то невообразимой («доисторической», – почему-то подумал я) одежде, сшитой из звериных шкур. И женщина эта медленно раздвинула губы в насмешливой улыбке и произнесла: