Вершина по имени ты - стр. 5
В январе, в маленькой зимней “единичке”, в предпоследнюю ночь, когда они впервые столкнулись со страшным морозом и невозможностью даже закрыть глаза, чтобы не смерзались ресницы, Аля усвоила одну простую истину: если ты идешь с группой, как бы тебе ни было плохо, тяжело и больно, всегда есть кто-то, кому хуже, чем тебе, и думать надо в первую очередь о других, правило кислородной маски на себя не всегда работает безотказно. Аля и Маришка от холода сходили с ума: не шел снег, не сбивал с ног ветер, не поливало дождем, но мороз ударил такой сильный, что и дышать удавалось с трудом: он сковал все ледяными цепями, не просто колко пощипывал, а когтями рвал кожу на открытом лице, на руках, оставленных на минуту без рукавиц.
Аля в тот вечер должна была дежурить с Мишей, но парни прогнали их с Мариной, велели разобрать палатку и разложить вещи, чтобы рюкзаки и запасная одежда не примерзли окончательно. Марина разворачивала и натягивала тент, Аля щелкала холодными железными дугами, непослушными пальцами в одеревеневших перчатках пытаясь их соединить.
– Алька, д-давай сп-поем, – предложила Марина. Она поминутно прыгала на месте и дрожала от холода. Аля, с трудом превратив несколько железных палочек в дугу, подрагивающим голосом затянула “Коня”. Марина, у которой с вокалом было немного получше, подхватила, и долго еще тянули жилы из хрупкой лесной тишины “золотая рожь и кудрявый клен”. И в этой тишине только поблескивал снег в свете фонариков, молчали деревья, согнувшись под тяжестью снежных шапок, между двух огромных елей, отливающих синевой, сияла единственная на всем небе звезда. И от этого яркого, но такого одинокого блеска, от снежного безмолвия на много километров вокруг и от осознания, что путь закончится нескоро, на душе становилось тоскливо, и особенно высокие ноты вторили душевной тревоге.
За спиной вдруг раздался треск ломающихся веток и скрип снега. Яркий свет ударил в глаза, ослепив на мгновение, и песня прервалась, девчонки с визгом отскочили в разные стороны, однако ночной кошмар оказался всего лишь руководителем с охапкой хвороста.
– Вы бы помолчали пока, – заметил он. – И натянули бы шарфы на нос.
– А что, очень плохо? – пошутила Марина, снова стуча зубами от холода.
– При всем уважении и к вам, и к Расторгуеву, на морозе петь не стоит, можно застудить горло и подхватить ангину. Вот в электричке до Москвы я с вами и сам с удовольствием спою.
– Договорились! – улыбнулась Аля, пряча под шарфом щеки, зарумянившиеся то ли от мороза, то ли от смущения.
У дежурных уже потрескивал слабый огонек. Бойков помахал на него разделочной доской, и пламя, громко фыркнув ему в лицо и чуть ли не целиком проглотив большую щепку, взвилось выше колен, набросилось на поленья и затрещало ровнее и смелее. В это время девочки только разобрались с палаткой и еще не успели ее обустроить, как положено.