Вершина по имени ты - стр. 18
– А пойдемте в большую палатку. Антон, у тебя, кажется, гитара?
Молчаливый парень отвязал инструмент от рюкзака и неуклюже забрался в трешку. Несмотря на то, что на семерых палатка была не рассчитана, все прекрасно разместились кто в основной “квартире”, кто в тамбуре на рюкзаках, а Антон с гитарой сел на чей-то разложенный коврик. Марина оказалась рядом с грифом гитары, а Миша сел рядом с ней, постаравшись оказаться поближе. Поджав губы, та недовольно отодвинулась.
– Ты на мою куртку наступил!
– Да сколько раз она еще испачкается!
– Ой, ребята, киньте в тамбур мои ботинки, промокнут!
– Георгий Петрович, можно к вам? – шепотом спросила Аля, пока все суетились и устраивались поудобнее. Бойков сидел в углу палатки, накинув штормовку на плечи, и молча подвинулся, когда Алька пробралась к нему. В “квартире” оказалось чуть теплее, чем в тамбуре, и все же продрогшая под дождем Аля поджала ноги и обхватила колени руками. Рюкзак у нее остался в маленькой палатке, и без куртки было прохладно.
Покрутив колки и подстроив инструмент, Антон взял первые аккорды.
– С моим Серегой мы шагаем по Петровке,
По самой бровке, по самой бровке…
– Я такую песню не слышала, – прошептала Аля Бойкову.
– Это Визбор, – так же тихо ответил он.
– …То взлет, то посадка, то снег, то дожди,
Сырая палатка, и почты не жди.
Идет молчаливо в распадок рассвет:
Уходишь – счастливо, приходишь – привет!
У Антона голос оказался великолепным: мягкий глуховатый тенор, и всем было все равно, попадает он в ноты или нет – пел он хорошо и уютно, и важнее всего сейчас была судьба летчика Сергея, который упал в тайге, чуть-чуть не дотянув до посадочных огней… А те, кто его искал, сидели в сырой палатке, отрезанные от мира, и не знали, увидят ли когда-то еще своего друга, или он пополнил ряды небесных летчиков. Алька даже губу прикусила – так вдруг светлая грусть тронула сердце, что защипало в уголках глаз.
– Люди идут по свету, им вроде немного надо –
Была бы прочна палатка, да был бы не скучен путь,
Но с дымом сливается песня, ребята отводят взгляды,
И шепчет во сне бродяга кому-то – не позабудь! – начал Антон новую песню в ритме походного вальса. Его пальцы ловко перебирали железные струны, то щипком, то переливами, и негромкий глуховатый голос снова заставлял верить в хорошее, в то, что…
– …слова их порою грубы,
“Пожалуйста, извините” – с усмешкой они говорят,
Но грустная нежность песни ласкает сухие губы,
И самые лучшие книги они в рюкзаках хранят.
На этом моменте Алька с теплотой вспомнила маленький томик поэтов прошлого века, зарытый глубоко под теплыми вещами в рюкзаке. Может быть, и она – такая же хорошая, сильная? Может быть, и про нее эта старая полузабытая песня, которую нигде не споешь лучше, чем в теплой и тесной палатке, пока снаружи по мембране шуршит дождь, а туман подкрадывается все ближе и ближе?