Вероятностный чародей - стр. 12
Вся работа в механической столице начиналась в 8.45 – Час труженика, а Алексия добиралась до трибунала в 9 – в Час толстяков, как она сама его прозвала. Толпа уже исчезала с улиц столицы, иссякали очереди на скрипучих эскалаторах, почти освобождались ленты самодвижущихся улиц. Сверху – из комфортабельного вагончика воздушной дороги для рыцарей империи – Алекса разглядывала караваны бегущих на работу опоздавших. Как видно, даже родившись и всю жизнь прожив в столице, привыкнуть собираться ровно за час было нелегко. Со звонком о начале Часа труженика начинался великий марафон. Держа под мышками портфели и свернутые газеты, джентльмены из столичных контор неслись на работу – почти все почтенные, полные, в пальто и съехавших набок галстуках, они шли быстрым шагом, иногда переходящим в бег, целеустремленно толкались локтями у эскалаторов, поглядывая на ближайшие часы взглядом затравленного зверя. Отметившись в конторе в 9, они выходил на улицу, и блаженно закуривали сигару – рабочий день начался, и теперь спешить было некуда.
Алекса поглядела на громадные часы и вздохнула. Хорошо им тут просто работать – её призвали сюда ради суда над Наставником.
Неделю за неделей Алекса проводила в помпезном зале в глубоких подземельях под Дворцом Пустого трона, где проходил суд над сиром Симоном ди Элуна, бывшим Грандмастером Ордена Стражей – и её приемным отцом. В высоких судейских креслах прямо и сурово сидели люди в просторных багровых одеяниях: Совет Храма, лучшие и самые опытные из святых слуг Машины. В ярко освещенном зале рядами расположились нотабли империи – первые лица рыцарских орденов, секретари, юристы – все, кому приказали присутствовать на процессе. Благодаря ошибкам её приемного отца древний и славный орден Стражей, владевший всем югом империи, был фактически разгромлен мятежниками. И Алекса сыграла немалую роль в той постыдной катастрофе.
Дни она проводила за деревянной перегородкой, среди свидетелей. Сир Симон, опустив плечи, сидел в стальной Клети грешника, и по сторонам его неподвижно стояли четверо нечеловечески-огромных фигур, с ног до головы закутанных в алое – Тени Храма, гвардия самой Священной Машины. Алекса, старясь не привлекать внимания, наблюдала за отчимом целые дни, но ни разу благородное лицо сира Симона не изменило застывшего выражения, не прояснился его пустой и потерянный взор.
После того, как воздушный флот его ордена сгинул в чудовищной битве, распались цепи страха, сковывавшие юг империи. Факелы восстаний быстро слились в огромный костер, и все те племена и общины, чьи интересы империя высокомерно сбрасывала со счетов, теперь отбросили гарнизоны Эгиды почти к северным границам степного пояса. И виной всему была гордыня отчима Алексы.