Верный муж - стр. 6

Правда, когда видела в метро или в театре, как мужчина держит спутницу за руку, или поправляет ей воротничок на платье, или просто смотрит на нее, екало в сердце, ныло как-то тревожно.

Не было у нее ничего подобного. Ни разу в жизни не было. Обидно, а что делать? Было чем себя утешить – такого мужа, как у нее, еще поискать: верного, порядочного, непьющего. Сколько бы ей позавидовало женщин! А она разнюнивается, сопли распускает. Корила себя, стыдила.

Мама однажды спросила:

– Любишь его, Наденька?

А она споткнулась на ответе, задумалась. Минуту всего, а мама вздохнула, да так тяжело…

И тихо сказала:

– А я так и думала.

Надя тотчас спохватилась и даже на маму накричала.

– Думала? О чем таком ты думала, позволь спросить? Нет, давай уточним! – горячилась она.

Тихая мама обиделась и всплакнула.

А Наденька на нее еще долго злилась, почти целый месяц.

А потом подумала: не на себя ли она злится? А может, на Гришу? Или вообще – на жизнь?

Еще Надя наблюдала потихоньку за мужем – реагирует ли он на красивых женщин? Нет, ничего похожего. Можно спать спокойно. Головой, как петух, вслед красавицам не крутит, взгляды исподтишка не бросает, на пляже стройных красоток не отслеживает.

А однажды в санатории в Хосте за их столиком в столовой оказалась одна такая активная дамочка, полковничья жена Виолетта Семеновна. Стройная не по годам, талия, грудь – ну Мэрилин Монро просто. «Бабетта» вполметра на голове, «стрелки» до ушей, помада фиолетовая. Видно за версту – полковая Мессалина. К вниманию привыкла, как солдат к побудке.

В столовую заходит лебедью белой – плывет между столиками, как танцовщицы из «Березки». Духами разит за версту. Вот так соседка досталась – даже сердце у Наденьки тоскливо заныло.

И глазами эта Виолетта шьет, как машинка «Зингер», и смехом хрустальным заливается:

– Григорий Петрович, ах, салатик передайте, если, конечно, не трудно! Хлебушка белого пару кусочков будьте добреньки! Мне, знаете ли, что черный хлеб, что белый… Без разницы! С моей-то конституцией!

Обращается только к Грише, Нади за столом вроде как и нет.

И все балаболит, балаболит без остановки – и про погоду, и про персонал, и про танцы ежевечерние. А Гриша только лоб морщит. И еще губы кривит. Видно, что осточертела ему эта мадам – дальше некуда. Даже за соседний стол хотел пересесть. Надежда остановила – сказала, неприлично. Слишком явно как-то.

Так и мучился весь срок, гримасы корчил. Торопился поскорее поесть и из столовой убежать.

Потом до этой Виолетты дошло – обиделась даже.

– Нелюбезный вы какой-то, Григорий Петрович! Не умеете с дамами обращаться! И как жена ваша вас такого терпит!