Вернись после смерти - стр. 77

– Похоже на то, очень даже похоже.

– Только зря старается, подлец! Тебе в заместители мы какого-нибудь нашего дальневосточника отправим, сейчас много хороших ребят с фронта возвращается: обстрелянные, боевые, до войны здесь же и работавшие. Я поговорю с Гоглидзе, он всё устроит. Отношения у нас сложились вполне уважительные.

– Но кто же он, этот «Четвертый», кто? – мучительно напряг память Шадрин. Перед глазами замелькали лица многочисленных сотрудников отдела. – Узнать бы, а?

– И что тогда? – настороженно поинтересовался Севастьянов.

– Тогда можно было бы что-либо предпринять, изолироваться каким-то образом от доносчика.

– Узнать сложно, Саша. Не дашь ведь телеграмму: «Агенту «Четвертому» прибыть в Хабаровск для личного знакомства!»

– Разумеется, не дашь, – согласился Шадрин. – Такую, причем зашифрованную телеграмму только сам нарком может ему отправить.

– Вот, вот… Так что относительно «Четвертого» тебе всё самому выяснять придется, но будь предельно осторожен. А теперь давай прощаться, даже домой тебя не приглашаю, чтобы это шакальё не дразнить! – он кивнул куда-то за окно. – Завтра до начала совещания получи инструкцию по радиосвязи с «Гао Шанем» в третьем отделе у старшего шифровальщика майора Кириченко. После совещания – немедленно в Читу, вплотную заниматься этой чертовой «Свободой». И крепко помни: дело на контроле у самого «Хозяина»!

– Забудешь тут, как же, – пробормотал Шадрин и кивнул на недопитую бутылку. – Ну, что, по стремянной, как говаривали забайкальские казаки перед походом?

– Наливай! – отчаянно махнул рукой Севастьянов.

Был погожий поздний летний вечер. Над парками, улицами и площадями Москвы стихал приглушенный шум. Столица воюющей, истекающей кровью, но не сдающейся врагу страны, устало отходила ко сну.

Верховный Главнокомандующий Иосиф Виссарионович Сталин неторопливо прохаживался по своему огромному кремлевскому кабинету, держа в правой руке нераскуренную трубку. Его ноги, обутые в мягкие кавказские сапоги, ступали вкрадчиво и неслышно, словно не человек передвигался по отполированному паркету, а горный барс. На сутуловатой и чуть согбенной фигуре вождя красовался полувоенный мундир, без каких-либо знаков различия, сидевший на нем привычно и ладно. Но этого же нельзя было сказать о госте, стоявшем возле входной двери. Хотя в краповых петлицах его кителя красовались бордово-эмалевые ромбы комиссара государственной безопасности 3-го ранга, но по каким-то неуловимым признакам назвать этого человека военнослужащим не поворачивался язык, настолько не вязалась внешность со строгой военной формой, сидевшей на мужчине довольно мешковато. Создавалось впечатление, что эта одежда чужда владельцу, что ему, пожалуй, более привычен и удобен штатский костюм.