Вернись после смерти - стр. 1

За Россию павшим

Пронзительно свежи и прохладны первые летние ночи в Забайкалье. Медленно согреваются после диких зимних холодов лесистые сопки, а на высоких каменистых гольцах, окруженных мрачными кедровыми урманами, на глухих таёжных полянах долго лежат девственно-белые снега. Сухой знойный, напоенный ароматами зацветающих степей Монголии южный ветер, еще не долетает до этих могучих становых хребтов и гранитных отрогов. Тихо кругом. Лишь едва слышно булькают в падях и скалистых разломах прозрачные таёжные родники, пробившиеся, наконец, к свету, сквозь толщу подземных ледяных линз.

В одну из таких зябких лунных ночей шел тайгой одинокий путник. Казалось, что человек продвигается наощупь – так часто он останавливался, замирал в полной неподвижности, чутко вслушиваясь в темноту, потом снова устремлялся вперед, посматривая на темный свод неба, словно прокладывал свой путь по звездам. Его шаги были едва слышны, ноги, обутые в легкие охотничьи и'чиги, ступали осторожно и мягко.

Туманное предрассветье застало путника у подножия крутого хребта, вершину которого венчал высокий и длинный скалистый гребень. Человек настороженно замер у закрайка леса перед широкой поляной и стал напряженно всматриваться в четкие на фоне светлеющего неба очертания скал. Было видно, что он колеблется: снова двинувшись по едва заметной тропке, вдруг остановился и, помедлив, присел на каменную глыбу. Его внимательный взгляд, в который уже раз, прошелся по крутому склону сопки, задержался на густой поросли ерникового кустарника. Так он просидел несколько минут, и, наконец, решительно поднялся. Сняв с плеча ружье, держа его наготове, скользящим шагом направился в гору и дошел тропой до скалистого гребня. И только там, у самого подножия, встал, тяжело переводя дыхание. В это время за его спиной, одновременно, как по команде, поднялись из-за гранитного валуна две человеческие фигуры. Оглушительный грохот винтовочного выстрела расколол глубокую предутреннюю тишину. Страшная обжигающая боль пронзила тело путника. Выронив оружие, он рухнул ничком. Двое, осторожно ступая по склону, подошли к упавшему. Один наклонился, всматриваясь:

– Сквозняк! Поймал дед мордой грунт и даже ногой не дрыгнул. – удовлетворенно прохрипел он, распрямляясь. – Теперь уж точно – дуба'рь!

– Ты уверен? – требовательно спросил напарник.

– А то, как же, – первый поставил затвор винтовки на предохранитель и закинул ее за плечо. – После моей пули еще ни один не встал.

– Отойди-ка, – второй вскинул тускло блеснувший пистолет. – Я ему в башку шмальну на всякий случай, или забыл уговор?

– Охота «маслёнок» тратить – трать! Только погоди малость, я с него ичиги сдвину да переобуюсь, мои прохоря' по этим горам как есть расшлепались. Обшмонаю заодно.

– Давай пошустрее, нам еще топать да топать.

Через несколько минут сухо щелкнул пистолетный выстрел.

Унылой промозглой моросью истекал за окном поздний непогожий вечер. Майор Степанов, оперативный сотрудник отдела контрразведки Читинского областного Управления НКГБ, сидел за кухонным столом своей старой неуютной квартиры. Ужин майора был собран на скорую руку: банка разогретого тушеного мяса, пара холодных картошин «в мундире», крупно нарезанная луковица, несколько галет и кусочков сахара-рафинада из военного пайка. На примусе посвистывал закипающий чайник. Степанов был вдовцом, жена умерла давно, и с той поры разносолов на его столе не водилось, довольствовался по-солдатски самым необходимым.

Домашнее тепло разморило немолодого человека. Осоловело моргая потяжелевшими веками, майор вяло жевал, плохо ощущая вкус того, что ест. За последние несколько дней он вымотался до предела человеческих возможностей, оголодал и ужасно хотел спать. Заканчивая своё позднее застолье, он вожделенно предвкушал, как уже через несколько минут провалится в сладостный и беспробудный до самого утра сон. Хватило бы только сил раздеться. Резкая трель телефонного звонка заставила офицера встрепенуться и взять трубку.