Верни нашу дочь - стр. 32
— Ром, — ахнула я, — как это зачем? Она ее любила.
— Изначально? — серьезно произнес он, а затем сухо продолжил: — С самого начала зачем воровать чужого ребенка? Я думал, она неадекватная была, а ее письма почитал, с матерью ее пообщался – хоть и властная баба, но правильная. Нормально и у Лизы все с головой было.
Я выискала взглядом Машу и махнула ей, чтобы она вернулась, пора было уже закругляться. Дневной сон никто не отменял, даже в почти шесть лет.
Хотя на самом деле именно в этот момент я остро поняла, что еще не готова к таким длительным разговорам с Ромой наедине. Да, это его право – спрашивать о Маше… Лизе, если он хочет. Вот только мне было тяжело. В каждом его вопросе чудились издевка и недоверие. Уже на второй секунде я понимала, что Рома искренен в своих вопросах и правда настроен дружелюбно, уж кто-кто, а я знала, каким отморозком при желании мог быть Скольников-младший.
— У нее умер ребенок, — тихо произнесла я и поймала удивленный взгляд Скольникова. Он уже не ожидал, что я отвечу. — И никому, кто не пережил подобное, не понять, каково это, — перешла я на шипящий шепот. Рома прищурился, приоткрыл рот, собираясь, наверное, что-то сказать, но вовремя взял себя в руки и промолчал. — И, в отличие от меня, она видела своего малыша. Даже держала его на руках. А еще она его безумно хотела. Я ее понимаю, Ром. Понимаю в том плане, что это тако-о-ое отчаяние. Такая черная дыра, из которой просто нереально найти выход. Но Лиза нашла его в Маше. Я ее не оправдываю, не подумай, — тут же махнула я головой и отвела взгляд от цепких темных глаз Скольникова, потому что в моих опять стояли слезы. Не должен был Рома видеть мои слезы. Будет знать мои слабые места, будет манипулировать мной и бить по самым болевым точкам. — Просто понимаю, и все тут.
А еще я помнила рассказы Лизы о том, как она ненавидела меня за то, что Машенька была одна. Она плакала и хотела кушать. Медсестры кормили младенцев раз в три часа, давая им строго определенное количество смеси, и по протоколу дети должны были наедаться, но ведь не зря говорят, что ребенок никому и ничего не должен. Маше было мало, а сама Лиза так и не выпила таблетку для прекращения лактации. И несмотря на ее горе, в котором буквально утонула женщина, молоко все равно пришло к ней на третий день после родов. Лиза поступила со мной ужасно. Она совершила самое настоящее преступление, только вот совершено оно было не хладнокровно, а в порыве временного помешательства. И отчего-то я ее понимала…
Машуня влетела в мои объятия, поцеловала меня в щеку, а затем перебралась на соседний диванчик. К Роме. Она по нему соскучилась и не постеснялась в этом признаться еще в самый первый момент их встречи. Ромой тогда можно было только любоваться и любоваться. Настолько счастливым я, кажется, не видела его вечность, а может, и никогда.