Верховный тайный Совет. Первый полицейместер - стр. 66
Крепостная помещика Кикина на допросе в 1718 свидетельствовала: «Государь не русской породы и не царя Алексея Михайловича сын; взят во младенчестве из немецкой слободы у иноземца по обмену. Царица-де родила царевну, и вместо царевны взяли ево, государя, и царевну отдали вместо ево». (Голикова Н. Б.)
Марешаль писал, что Петр I в 1702 приказал казнить царевича, попытавшегося по просьбе духовенства и бояр подать отцу челобитную против иностранцев. По мнению Марешаля, Петр – это «живодер человеческой кожи, своего рода палач, развратный муж, плохой отец и детоубийца, гнусный в своих удовольствиях, хищный зверь в своей мстительности, покорный подражатель других тиранов, лицемерный деспот…». (Marechal P.-S. Histoire de la Russie, reduite aux seuls faits importants. Londres-Paris. 1802) Заключая «в трех словах» историю царствования Петра: «Он устранил своего брата, заключил в тюрьму свою сестру и отрубил голову своему старшему сыну Алексею». (Мезин С. А. Взгляд из Европы)
«Еще ужаснейший опыт его таковой его ревностной любви к отечеству, в пользу коего сей отец отечества сам собою хотел пожертвовать, явствует из его в кабинете находящегося своеручного письма к Правительствующему сенату в Петербург из лагеря при Пруте 1711 года, когда он со своею армиею по несчастному случаю был 100 000 турками окружен и все дороги к привозу съестных припасов были ему пресечены. В сих опасных и почти отчаянных обстоятельствах, от коих он, по-видимому, никоим образом спасти себя не мог, кроме особенного чуда, пекся он больше об отечестве, нежели о себе самом, не взирая на то, что он видел пред собою очевидную опасность либо попасться в турецкий плен, или совсем погибнуть.
Как неустрашимый сей герой усмотрел минуту сей крайней и неизбежной опасности и почитал себя и войско свое погибшими, сел он спокойно в своей палатке, написал письмо, запечатал оное… вручил ему царь своеручное свое письмо с надписью «Правительствующему сенату в Санкт-Петербурге»…
Офицер в десятый день благополучно прибыл в Петербург и вручил письмо в полном собрании Сената. Но сколь ужаснулись собравшиеся сенаторы, как запершись в одну комнату и по прочтении своеручнаго царского письма нашли следующее в оном содержание: «Уведомляю вас чрез сие, что я со всем моим войском без нашей вины и ошибки, но только чрез ложно полученное известие в четверо сильнейшим турецким войском таким образом окружен и столько дороги к привозу провианта пресечены, что я без особенной Божеской помощи ничего, как совершенное наше истребление или турецкий плен предусматриваю. Ежели ж случится последнее, то не должны вы меня почитать царем, вашим государем и ничего не исполнять, чтобы до ваших рук ни дошло, хотя бы то было и своеручное мое повеление, покамест не увидите меня самолично. Ежели же я погибну и вы получите верное известие о моей смерти, то