Веретено - стр. 11

– Угу.

Потом психолог обратилась к «отцу»:

– Что сейчас чувствуешь по отношению ко всем, кто за тобой стоит?

– Ужас. Мне дико страшно и хочется убежать подальше от этого всего. Я не хочу туда смотреть, я не хочу знать, что там у них делается. Это слишком страшно.

Оля смотрела во все глаза на то, что происходит, и чувствовала онемение. Всё тело словно застыло и только чудом дышало.

– Как ты? – обратилась к ней ведущая.

– Честно? В шоке!

– Да, это способно ввергнуть в шок. Очень часто к шизофрении приводят семейные истории, где были убийцы и жертвы. Как правило, в одном поколении был кто-то один, в другом – другой. И психика при наследовании этих сценариев как бы расщепляется. Для здоровых частей личности – это жутко – носить в себе генетическую помять о смертях и убийствах, и они как бы капсулируют, вытесняют это. Но бывает и так, что это каким-то образом в следующих поколениях всплывает. И шизофрения – расщепление, по сути, – это способ «не быть тем самым убийцей, насильником, жертвой». Что ты теперь чувствуешь по отношению к отцу, Оль?

– Мне его очень жаль. Я понимаю, что он ни в чём не виноват, и вижу, какой груз он нёс, сколько выдерживал того, что вообще к нему не относится. У меня ощущение, словно отец стал буфером между мной и вот этим всем, что за ним. Как будто он «держит» это всё, чтобы оно не свалилось на меня… – слёзы потекли по её глазам. Она смотрела на заместителя, а видела лицо своего папы. Таким, каким она его запомнила: достаточно молодым, всегда сосредоточенным и серьёзным.

Когда Коля родился, его мама уже знала, что с отцом ребёнка жить не будет. Год потерпела, помытарилась, потом послала мужа подальше, а Колю отправила к родственникам в Белоруссию. Выжить с младенцем без денег невозможно, а заработать с малышом на руках – тоже.

Так с самого детства он видел маму два раза в год – на майские праздники и осенью, когда у неё был недолгий отпуск. Каждая встреча была праздником: мама привозила сладости, которые ему никогда не доставались в другие дни из-за кучи двоюродных братьев. В такие моменты он запихивал в рот сразу столько, сколько влезало, а мама смеялась, ласково потрёпывая его за ушами.

Он никогда не спрашивал, когда она его заберёт к себе, потому что боялся, что тогда она вообще перестанет к нему приезжать. Тётка Нюра постоянно повторяла: «Взрослые не любят детей, которые задают вопросы». Все обёртки от съеденных конфет он собирал в специальную коробочку из-под чая, которую он нашёл как-то в урне у магазина, когда они с дядьями ездили в город за продуктами. По местным меркам сама коробка была сокровищем. Но для Коли гораздо более ценным было его содержимое. Он перебирал фантики поздними вечерами, когда все дети засыпали. Никому и никогда Коля не показывал своё сокровище. Ему казалось, что это только их с мамой. И никто не имеет права шелестеть этими божественными бумажками и вдыхать остатки сладкого запаха.