Вербное воскресенье - стр. 35

Жаль, что большинство современных молодых людей никогда не видели Дж. Эдгара Гувера на серебристом экране. Это был человек четырехметрового роста, совершенно неподкупный. Только представьте себе человека, который любит свою страну так сильно, что его нереально подкупить, – ну разве что предложить мелкий ремонт его дома. Невозможно восхищаться такой силой характера без магии серебристого экрана.

Помогла ли мне «Сан» в годы моего студенчества? Я не знаю и боюсь ошибиться. Я помню, как набрал имя Этель Бэрримор, как «Э-Т-И-Л» – и это в заголовке.

Готовясь к этому мероприятию, я встретился с лучшим главным редактором, с которым мне только доводилось работать. Это был Миллер Харрис, он на год старше меня. Не хотел бы я быть в его возрасте. Я не против быть в летах Э.Б. Уайта, если бы я был самим Э.Б. Уайтом. Теперь Миллер Харрис стал президентом фирмы «Игл шертмейкерс». Как-то я заказал у них рубашку, и Миллер прислал мне счет на 1/144 от дюжины дюжин.

Он сказал мне, что на сегодняшний день «Сан», без сомнения, является лучшей студенческой газетой Соединенных Штатов Америки. Я был бы рад, будь это правдой. Ведь рубашки фирмы «Игл» – лучшие рубашки в мире, я точно знаю.

Помню, как меня ошарашило известие, что Корнелл в мое время был сорок девятым в списке лучших университетов мира. Я надеялся, что он хотя бы в первой двадцатке. Тогда я не сознавал, что этот университет с последних рядов «лучших из лучших» сделает меня писателем.

Так и становятся писателями – случайно: ощущаешь себя на обочине действительности, всегда где-то на отшибе. Я провел здесь много времени в попытках подстроиться, стать своим. Но деловой костюм мне не подошел.

В конце концов я прекратил поиски и поступил в Чикагский университет, занимающий сорок восьмое место в мировом рейтинге.

Знаком ли я с Томасом Пинчоном? Нет. Слышал ли я о Владимире Набокове? Нет. Я знал и знаю Миллера Харриса, президента «Игл шертмейкерс».

Выходит, я испытываю больше сантиментов по поводу Корнелла, чем был готов признать. Мы, химики, не менее сентиментальны, чем обычные люди. Наша эмоциональная жизнь, наверное, из-за атомной и водородной бомбы, а также ввиду того, как мы пишем «Этель», была сильно опорочена.

Не будь в Корнелле «Сан», которая стала моей семьей, я был бы, наверное, даже рад подцепить пневмонию или еще какую заразу. Те из вас, кто решился прочесть мою книгу – любую из них! – знают, как меня восхищают большие семьи, настоящие и не очень. Большая семья помогает человеку сохранять рассудок.

Удивительно, что при этом я, непримиримый враг болезни по имени Одиночество, здесь, в Итаке, счастливее всего бывал, оставаясь один.