Верь мне - стр. 22

– Тебя это не касается, Гер. Уходи, – дурацкое полотенце так и норовит сползти с груди, сжала его крепче в кулачок, но оно задралось. Снизу теперь едва прикрывая все самое интимное. Мне некомфортно под мужским голодным взглядом.

– У вас ничего не выйдет, – он спрыгнул с подоконника, подошел почти вплотную.

– Гер… – застыла на месте пытаясь сосредоточиться, но запах, взгляд, которые я так и не смогла выбросить из головы, кружат, волнуют, разгоняют пульс. – Уйди, пожалуйста, – уверенность испаряется, она плавится рядом с ним, стекает к нашим ногам.

– Теперь мы будем видеться чаще, – двумя пальцами убрал с моего лица прядь волос. – А Стефана не будет в твоей постели, Тай, – в голосе появились хрипловатые оттенки. Он ревнует. До сих пор ревнует! – Никого, кроме меня не будет. Об этом я позабочусь, – звучит как принятое решение.

– Пошел вон! – Герман криво усмехнулся, натягивая на себя привычную маску, и громко хлопнул дверью у меня за спиной. – Тебя там не будет тоже, – добавила тише.

Открыла форточку впуская в комнату вечерний летний воздух. Хочу, чтобы запах этого засранца быстрее выветрился. А еще хочу, чтобы Гер никогда не узнал, что кроме него у меня так никого и не было.

Почти три года я всячески отгораживалась от отношений. Сначала была не готова, потом поняла, что мне и так совсем не плохо, а сейчас я почти сдалась, но и этого Герману знать совсем не обязательно.

– Да, отец! – рыкнул в трубку.

Я вышел от Таи в коридор и еще не успел успокоиться. Во мне играет коктейль из выпитого за вечер алкоголя и ревности.

– Не ори. Как прошел ужин? – интересуется он.

– Быстро, – стараюсь успокоиться и слушая его в пол уха торможу себя, чтобы не вернуться к ней. К своей гордой кареглазой малышке в очень – очень коротком полотенце!

– Гер, ты прекрасно знаешь, о чем я, – отец снова давит.

– Па, а если я другую люблю? – тишина в трубке. –  Ты же любишь мать! Я вижу это. Все детство видел и сейчас ничего между вам не изменилось. Я тоже так хочу! – несет меня под воздействием повышенного градуса в крови. – Зачем мне твоя Милли? Ломать? Я сломаю, она хрупкая, что пипец! И зачем она потом мне? Чтобы ненавидела и шарахалась?

– Прекрати истерику! Ты пьян? – отец не слышит меня.

– Какая разница? – опустился по стене, сел на пол, сжал пальцами отросшую челку.

– Не смей садиться за руль в таком состоянии, Гер.

Заботливый…

– Ты ушел от темы, – напомнил родителю.

– Я вернусь из Штатов, и мы поговорим. Пока ничего не изменилось и не надо никого ломать! – рычит отец. – Нормально ухаживай за девочкой. Она влюбиться в тебя должна, а не шарахаться, как от огня.