Венера в мехах - стр. 18
Кровь бросилась мне в голову. Загорелись и ее глаза.
– Мы поселимся вместе, у нас будет единый образ жизни – посмотрим, сможем ли мы ужиться. Предоставляю вам все права супруга, поклонника, друга. Довольны вы?
– Я должен быть доволен.
– Вы ничего не должны.
– Ну так я хочу…
– Превосходно. Это слова мужчины. Вот вам моя рука.
Десять дней как я не расстаюсь с ней ни на час, мы расходимся только на ночь, я могу непрерывно смотреть в ее глаза, держать ее руки, слушать ее речи, всюду сопровождать ее.
Моя любовь представляется мне глубокой, бездонной пропастью, в которую я погружаюсь все больше и больше, из которой меня уже никто не может спасти.
Сегодня днем мы улеглись на лужайке у подножия статуи Венеры. Я рвал цветы и бросал ей на колени, а она плела из них венки, которыми мы убирали нашу богиню.
Вдруг Ванда посмотрела на меня таким странным, затуманенным взглядом, что все существо мое вспыхнуло пламенем страсти. Потеряв самообладание, я обвил ее руками и прильнул губами к ее устам. Она крепко прижала меня к бурно вздымающейся груди.
– Вы не сердитесь? – спросил я.
– Я никогда не сержусь на то, что естественно. Я боюсь только, что вы страдаете.
– О, страшно страдаю…
– Бедный друг… – проговорила она, проведя рукой по моему лбу и откинув с него спутавшиеся пряди волос. – Но я надеюсь, не по моей вине?
– Нет… но все же моя любовь к вам превратилась в какое-то безумие. Мысль о том, что я могу вас потерять – и, возможно, действительно потеряю, – мучает меня день и ночь.
– Но вы ведь еще и не обладаете мной, – сказала Ванда и снова взглянула на меня тем трепетным, влажным, жадно-горячим взглядом, от которого кровь закипела в моих жилах.
Быстро поднявшись, она своими маленькими прозрачными руками возложила венок из синих анемонов на белую кудрявую голову Венеры. Не в силах более сдерживаться, я обнял ее за талию.
– Я не могу больше жить без тебя, моя красавица… Поверь же мне на этот раз, поверь – это не фраза, не фантазия! В душе чувствую, что моя жизнь связана с твоею. Если ты уйдешь, я зачахну, я погибну!
– Да ведь этого не случится, дурачок! Ведь я люблю тебя… глупый!
– Но ты соглашаешься быть моей лишь на каких-то условиях, в то время как я весь твой, весь и безусловно!
– Это нехорошо, Северин! – воскликнула она почти испуганно. – Разве вы еще не уяснили, какова я? Совсем не хотите понять меня? Я добра, пока со мной обращаются серьезно и благоразумно, но если мне отдаются слишком беззаветно, во мне пробуждается злое высокомерие…
– Пусть! Будь высокомерна, будь деспотична, – воскликнул я в экстазе, не помня себя, – только будь моей, совсем, навеки!