Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972 - стр. 101
За половину этой суммы туристы могли подняться на Кампанилу – девяностовосьмиметровую башню, возвышающуюся над площадью. Из множества описаний восхождения и вида традиционно выберем детский, хотя и ретроспективно:
Подъем оказался крут, и наши одеревеневшие ноги с трудом ступали по узким ступенькам. Вид, открывшийся с Кампаниллы, сторицей, однако, вознаградил нас. Отсюда была видна вся Венеция. Вечерело, и низко уже стоявшее на побледневшем небе солнце бросало тени от домов на воду каналов. Разноцветные крыши яркими пятнами пестрели на солнце. На некоторых из них были даже разбиты миниатюрные садики, освежая камень своей зеленью. Пьяцца Сан-Марко прямоугольником простиралась под Кампанилой; на ней кишел народ, казавшийся отсюда скопищем хлебных жучков, деловито снующих взад и вперед на невидимых лапках. И еще одна странность этого города – не было видно ни одного автомобиля, ни одной телеги, ни одного велосипеда, вообще никакого транспорта – одни переходы![384]
Это едва ли не единственная венецианская достопримечательность, в посещении которой возник перерыв, обусловленный не внешними, но внутренними обстоятельствами – 2 июля 1902 г. (ст. ст.) колокольня обрушилась, чудом никого не задев (впрочем, наутро недосчитались кошки сторожа). Для Венеции и для ее русских почитателей это была трагедия мирового масштаба: «С падением башни навсегда испортилось единственное по красоте, значительности и воспоминаниям место на земном шаре – площадь св. Марка. Боль не в ее исчезновении, а в том, что площадь эта вдруг потеряла тысячелетний свой вид. Необходимость ее восстановить – абсолютна»[385]. Развалины кампанилы были похоронены – при большом стечении народа они были погружены на два больших судна, на одном из которых находилась городская администрация и инженеры (злая молва была склонна винить их в катастрофе). Суда отплыли на несколько километров от берега, и обломки башни были преданы воде.
Почти сразу началась работа по восстановлению кампанилы на том же месте и в почти неизмененном виде; единственной уступкой изнеженному веку был лифт, изначально заложенный в проект. Ход строительства, а уж тем более его окончание и торжественное открытие башни широко освещались в печати, в том числе и в российской