Венецианский аспид - стр. 2

ХОР:

Заклинание

Они ждали у причала, эти три венецианца. Ждали дурака.

– Через час после заката, я ему велел, – сказал сенатор, сгорбленный и седобрадый, в богатой парчовой мантии, подобающей должности. – Сам отправлял за ним гондолу.

– Вестимо, явится, – сказал солдат – широкоплечий подтянутый мужлан лет сорока, весь в коже и грубом льне, на поясе боевой кинжал и длинный меч, борода черная, а через правую бровь шрам, от которого вид у солдата был неизменно вопрошающим или подозрительным. – Считает себя знатоком вин и немало этим гордится[3]. Он не сможет устоять против соблазнов вашего винного погреба. А когда дело будет сделано, отпразднуем уж не только Карнавал.

– Не знаю, право, отчего грущу я[4], – сказал купец. Это был светлокожий господин с мягкими руками, в дорогой обвислой шляпе из бархата и с золотым перстнем-печаткой размерами с небольшую мышь – им он скреплял соглашения. – Бог весть, почему.

Издали, из-за Венецианской лагуны, до них доносились звуки труб, барабанов и рогов. На берегу у пьяццы Сан-Марко плясали факелы. Позади венецианцев темнело именье сенатора – Вилла Бельмонт, – однако в верхнем окне выставили потайной фонарь – по его лучу гондольер мог править к этому уединенному островку. На воде рыбаки зажгли факелы, и те покачивались тусклыми пьяными звездами на чернильных волнах. Городу нужно есть даже во время Карнавала.

Сенатор возложил руку на плечо купца.

– Сим мы служим Господу и государству, облегчаем совесть и душу – это очищенье открывает врата нашим намереньям. Подумайте о том щедром изобилье, что отыщет вас, едва крысу уберут из амбара.

– А мне его обезьянка нравится, – сказал купец.

Солдат осклабился и почесал в бороде, скрывая веселость.

– Позаботились, что он один прибудет?

– Таково было условие приглашенья, – ответил сенатор. – Я сказал ему, что из доброго христианского милосердия всю челядь следует отпустить на Карнавал, и заверил, что свою уже отпустил.