Венец творения - стр. 9
Она осмотрелась по сторонам, зябко поводя плечами. И куда теперь идти? Ну конечно же, в городок! Хотя… Хотя, вероятно, ей требовалось двигаться прямиком в Москву. Потому что только там она могла чувствовать себя в относительной безопасности. Только там она могла обратиться к представителям власти, не опасаясь того, что они – заодно с ее преследователями.
Однако стоило ли вообще рассказывать хоть кому-то о том, что с ней случилось? Потому что она не могла ничего доказать, и история звучала более чем неправдоподобно. Даже если она и попадет в руки честных сыщиков, то они элементарно ей не поверят. А что хуже всего, сочтут ее или патологической лгуньей, или типичной сумасшедшей, страдающей манией преследования.
Однако ведь имелись ее записи! Евгения подумала о тайнике, в котором они хранились. Оставалось надеяться, что тюремщики до него не доберутся. И что дом не сгорит дотла, уничтожив свидетельства тех страшных событий.
Но даже если они и сохранятся – что они доказывают? Любой следователь и тем более врач-психиатр могут счесть их плодом ее разбушевавшегося воображения. Ведь тот факт, что события – реальные, а не мнимые! – изложены на бумаге, не делает их в глазах скептических читателей подлинными. Любой и каждый сможет заявить, что все, что написано, выдумка.
Но ее заточение в доме не было выдумкой! И череда странных и зловещих событий тоже не была таковой. В конце концов, все эти смерти тоже не были плодом ее воображения!
Только что это доказывает? Евгения знала, что те, кто вел за ней охоту, крайне изворотливы и хитры. И держат все в своих руках. Они приложат максимум усилий, чтобы ей никто не поверил. И захотят во что бы то ни стало заполучить обратно ее – точнее, ее ребенка!
А именно этого она и не желала допустить. Евгения взглянула на пылавшую оранжевым крышу дома. Несмотря на то что ливень уже давно перешел в бурю, огонь не стихал. Словно стихии поставили перед собой задачу – стереть с лица земли Мухину дачу и все, что с ней связано.
А также все, что ее населяло…
Евгения почувствовала, как из глаз у нее заструились слезы. Да, ей было жаль Мухину дачу – как было бы жаль хорошего знакомого или друга. Но, вероятно, случившееся было к лучшему. Потому что все, что произошло с ней – а также со всеми другими, – было, как она поняла, связано с домом. Нет, конечно же, она не считала, что Мухина дача – живое существо. Потому что это было бы верхом глупости. Дом был домом – из камня, мрамора, кирпича, стекла и дерева.
Но тем не менее Мухина дача была эпицентром всех этих событий. Она дала толчок их развитию. И она манила этих странных людей, которые вели на нее охоту. Так же как капкан, установленный охотником, не виноват в страданиях и гибели попавшегося в него животного, так и дом не был причастен к ее судьбе. А также к судьбе тех, кто погиб в нем до нее. И, если не положить этой вакханалии конец,