Венец Чингисхана - стр. 30
– Дина, ну давайте же будем интеллигентными людьми! – это вмешалась свекровь, которая подслушивала под дверью, а теперь не утерпела и вставила словечко.
– С чего это вдруг? – холодно удивилась я. – И вообще, вы-то что встреваете? Это вас не касается, мы с вашим сыном уж как-нибудь сами разберемся.
– Как это – не касается? – свекровь всплеснула руками. – Я же человек не посторонний! Я родная мать! И желаю своему сыну всяческих благ! А не ты ли сама говорила мне, что это в моей жизни должно быть главное! И теперь я точно знаю, что с Александрой… Ивановной ему будет лучше! Потому что с тобой у него нет никакого будущего! С карьерой ты ему помочь не сможешь, у тебя теперь будут большие проблемы с работой.
– А вы откуда знаете? – дернулась я. – Подслушивали?
– Зачем подслушивать? Я никогда не подслушиваю! Вот, я из почтового ящика вытащила.
Она протянула мне большой незаклеенный конверт, там были какие-то документы и трудовая книжка, очевидно, принес курьер с работы и опустил в почтовый ящик.
– Мама права, – Антон нарушил затянувшееся молчание, – лучше тебе не сопротивляться.
– Допустим, – протянула я, – но если вам так срочно, то вы должны заплатить мне отступные…
– С какой стати? – заорали мать с сыном хором, хотя я даже не успела назвать сумму.
Нет, ну с кем я жила полтора года! А свекровь – это же ужас какой-то, она еще говорит об интеллигентности!
– Теперь насчет жилплощади, – заговорила мадам Аксюта, – мне, конечно, все равно, квартира не моя, но вот мама… – она махнула рукой с толстыми пальцами, унизанными жуткими кольцами, – мама хочет остаться здесь.
– А мне куда? – я оторопела.
– Тебе что-нибудь подберем, – теперь мадам махнула рукой неопределенно, на пальце сверкнул бриллиант величиной с булыжник, который, как известно, оружие пролетариата, – однушку какую-нибудь. Я в строительном бизнесе работаю, это не проблема…
– Ага, сейчас, однушку! – Я вконец разозлилась. – Меньше двухкомнатной ни за что не возьму! В приличном районе, и дом чтобы новый, с охраной и парковкой! Этаж не первый, не последний, и чтобы обязательно балкон или лоджия…
Я запнулась, наткнувшись на взгляд мадам. Очень мне не понравился ее взгляд. И вид тоже. Щеки ее из просто румяных стали малиновыми, а глаза спрятались в щелочки и оттуда сверкали уже не всяческим недоверием, а самой настоящей злостью.
Аксюта вскочила с дивана и рявкнула:
– А губа не треснет? Ты, шавка подзаборная, заткнись и бери, что дают, пока я не передумала! И на моей дороге не становись – раздавлю, мокрого места не останется!
– Ах ты! – Я почувствовала, что бешенство заливает мне глаза. – У себя на стройке на работяг ори! Пошла вон из моего дома! Я пока еще тут хозяйка! А ты, – я повернулась к мужу, – кому продался, идиот! Она же тебя с потрохами сожрет и не подавится! Не дам согласия ни на развод, ни на размен!