Великий ветер - стр. 65

Поэтому слова Кучаева о том, что я могу написать «Войну и мир», сказанные совершенно случайно, в качестве образного примера, я не пропустил мимо ушей и потом часто думал о них.

Китайская лапша быстрого приготовления была сытной и вкусной и вполне заменяла обед. Доедая ее, я, конечно же, вспомнил, как несколько лет тому назад, когда в продуктовых магазинах уже пустовали полки и прилавки, обедал у Анны Матвеевны в Дубовом зале: холодные закуски – сырокопченую колбасу, осетрину и буженину – заворачивал в бумажные салфетки, чтобы отнести домой детям, а наваристую сборную мясную солянку и жареную корейку с гарниром съедал сам, запивая настоящим «Нарзаном», – все это стоило десять – пятнадцать рублей, шестую часть зарплаты школьного учителя, который сидит на «голой ставке», а я платил официантам восемь – девять рублей, потому что Анна Матвеевна запретила им брать чаевые и обсчитывать меня.

Уходя из нижнего буфета, я думал о том, как бы обрадовалась Анна Матвеевна, внучка московского купца первой гильдии, торговавшего до революции дорогими восточными тканями, если бы я разыскал где-то на окраине Москвы ее ресторанчик и заявился к ней пообедать.

Я подробно рассказал Мирскому о встрече с Кучаевым и о том, что он уже, видимо, лишнее пьет, и о его рыжей подруге.

– Я знаю эту рыжую, – сказал Мирский. – У Кучаева недавно умер отец. Старик был почти лежачим… Теперь Кучаев освободился… И эта рыжая хочет затащить его в Германию, они для этого и брак оформили.

– В Германию? – удивился я.

– Она еврейка, а в Германии теперь евреям много всяких привилегий.

– Еврейка? Но Кучаев как-то евреев… Не очень…

– Ну да. Но она убедила его, что если он напишет мемуары, то ему дадут Нобелевскую премию. И он оправдает свою жизнь.

– Почему за его мемуары – Нобелевскую премию?

– Его в детстве держала на коленях Анна Ахматова.

– Наслышан, – рассмеялся я, – но этого маловато для Нобелевской премии.

– Это еще не все. У него несколько недель жил Иосиф Бродский. Когда его высылали. Просто у Кучаева тогда была двухкомнатная квартира и он в ней один. Это был кооператив, он купил его через Союз писателей. Потом женился, развелся, оставил квартиру первой жене. А потом получил от Союза – ее тоже оставил жене, второй, после развода. Пока нужно было присматривать за отцом – снимал. А теперь – в коммуналке у этой рыжей. Вот она и придумала с Германией.

– Откуда ты все это знаешь?

– А она работала у нас в Минкульте. У нее идея фикс – посвятить жизнь великому человеку. Чтобы оправдать жизнь. Но где его возьмешь, великого человека? А Кучаева держала на коленях Анна Ахматова, а потом Бродский у него жил и получил Нобелевскую. Ну и, если Кучаев все это опишет, ему тоже дадут. Но в коммуналке мемуары не напишешь. А в Германии им выделят типа хрущевки, но двухкомнатную. Он зашьется, чтобы не пить, и напишет.