Великий ветер - стр. 35
Славка (взрываясь). Сам виноват! Так что, мне теперь без денег до следующих заработков?! Сволочь, я с тобой еще схлестнусь! Ты еще на колени встанешь! Умник сучий! Я тебе еще припомню! И так припомню, что… (Славка подходит к Михайловичу.) Михайлович, так как же я буду (Тон меняется на просящий.) Ему не хочешь сказать – ну так сам брось хоть сколько, как же я теперь?!
Михайлович кивает головой, оба выходят. Славка оборачивается на пороге.
Славка. А тебе так не пройдет… Я тебя, сволочь сучью… Я с тобой еще…
Григорий возвращается в зал. Собирает со стола карты, идет в мастерскую, включает газосварку и сжигает карты. Потом долго рассматривает заготовки рам и начинает строгать их на станке. Время от времени прислушивается и снова берется за работу.
Звук циркулярки нарастает и вдруг обрывается.
Занавес
Действие 2
Те же декорации. За письменным столом в зале сидит Николай Иванович и что-то пишет. Григорий составляет из заготовок раму, заканчивает работу и идет в зал. Видит Николая Ивановича и останавливается.
Николай Иванович поворачивается и весело, задорно, с интересом смотрит на Григория.
Николай Иванович (подбадривающе). Входите, входите. (Долгая пауза.) Признайтесь, вы удивлены? Нет-нет, не смущайтесь: вы у-див-ле-ны. (Утвердительно.)
Григорий неловко пожимает плечами.
Николай Иванович. Вы даете телеграмму, приезжаете… И вдруг видите… Меня… Не отпирайтесь, вы удивлены.
Григорий стоит, не зная, что говорить. Николай Иванович встает со стула и начинает расхаживать по залу.
Николай Иванович. Я понял, что вы приехали, когда увидел чемодан. Мне это стало ясно, когда я услышал звук циркулярки. Я должен был зайти к вам и все объяснить. Но… (Николай Иванович поднимает палец вверх.) Но я не сделал этого! (Он заканчивает неожиданно, словно объявляя какой-то фокус, торжествующе.)
Николай Иванович радостно и задорно делает жест, проходится по комнате и, развернувшись на пол-оборота, резко поворачивается к Григорию, в упор наставляя на него указательный палец.
Николай Иванович. Ведь вы работали? (Он говорит эти слова, словно уличает.) Вы работали? Я прав? Но если вы работали, так почему я должен мешать вам? Вот видите, вы противоречите сами себе! Вы работали? Что ж, прекрасно! В этом нет ничего плохого. Даже наоборот. Поверьте мне, даже на-о-бо-рот! Сейчас все умеют болтать. А работать? Вот и получается…
Николай Иванович разводит руками. Потом поднимает вверх палец. Григорий смотрит на этот палец.
Николай Иванович. И, скажите на милость, что плохого в том, что вы работали там, а я сидел и работал здесь? У вас – своя работа. У меня – своя. Ведь работа – это не только работа руками. Даже, представьте себе, наоборот. Работа актера не менее трудна, чем работа землекопа. А работа философа? Писателя? Художника? Вы представляете, например, сколько работает президент? Ну, например, Соединенных Штатов? Скажем, Авраам Линкольн, трудом которого и создана современная Америка? Нет, нет, ответьте мне: сколько работает президент?! Президент, который не строгает, не пилит, не пашет, не сеет? Сколько ему нужно работать, чтобы вы все могли строгать, пилить, пахать и сеять?! Итак, кто же больше трудится: грузчик, землекоп или Вольтер? Вы работаете за станком, я – за столом, – вот и замечательно! Что в этом может быть плохого – это же прекрасно, превосходно!