Великий ветер - стр. 14

В ту погромную ночь, когда пришли брать Авдея, он начал стрелять из обреза – его убили: отвели за сарай и в ельнике, где он похоронил свою первую лошадь, застрелили, а семью выслали в Сибирь. Но, когда их вместе с теми, кого забрали по всей округе, вели в Мстиславль, старуха – мать Авдея – сбежала с одной внучкой. Они вернулись, похоронили Авдея в ельнике, без гроба и без креста, рядом с его любимой лошадью. Хату Авдея и сарай разобрали и вывезли, но у них там был еще один сарай, старый, – с ним возиться не стали. Из этого сарая мать Авдея и внучка устроили себе жилище. К ним перешла жить старшая дочка Авдея: ее первенец умер, а муж боялся, как бы и его не прихватили из-за жены. Хуторяне, которых заставили сселиться в одну деревню рядом с тем местом, где были хутора, обходили беглянок стороной – тоже боялись. К ним из Сибири вернулась одна из дочерей Авдея, все остальные из его семьи сгинули. А мать-старуха и три ее внучки – две старшие, одна младшая – жили у всех на виду, не прячась: прятаться негде, но их никто не искал и не трогал. Жили без земли, с огорода и с леса. Во время войны у них перезимовал какой-то окруженец. Потом его забрали к себе партизаны. Уже в средине пятидесятых годов он приехал к ним в отпуск. Тогда от него забеременела одна из дочерей Авдея и родила дочку.

С этой дочкой я учился в школе, в одном классе. Ее звали Танька, а фамилия была по бабке, Ворона. Рябая такая девка, крепкая, некрасивая. После школы поехала в Минск, окончила курсы бухгалтеров. Бабка ее умерла после войны. Мать и две тетки умерли позже. Их, как и бабку, похоронили в ельнике: больше негде. Не везти же их хоронить в деревню, откуда родом Авдей, – далеко, километров девять, и родни там никакой. И на хуторском кладбище им вроде как не место, да и оно от наших хуторов в километре, а главное – они ведь к хуторянам никакого отношения не имели. Я видел в ельнике эти могилы. Две – лошади Авдея и самого Авдея – без крестов, а четыре – бабки и трех ее внучек – с крестами. Вот и все, что я знал про Авдея.

– Да, – сказал Мирский, он слушал мой рассказ с интересом, – ты много знаешь. Если столько знать, немудрено и такую пьесу написать, как «Крик на хуторе».

– Я и написал, но не пьесу, а рассказ, – ответил я Мирскому. – Он вошел в книгу, ее еще успели издать. А пьеса совсем другое дело. Пьесу нужно выстраивать. По законам драматургии. По рассказу можно написать инсценировку, но это будет инсценировка, плохая или хорошая, но инсценировка. А не пьеса.