Великий торговый путь от Петербурга до Пекина. История российско-китайских отношений в XVIII— XIX веках - стр. 43
Китайские послы отбыли из российской столицы 8 марта после заключительной аудиенции при дворе 2-го числа. Одна половина свиты спустилась по Волге, чтобы провести переговоры с новым предводителем торгутов Цэрэн-Донкуком, а вторая – отправилась прямо на границу. Насколько нам известно, на Волге китайцам мало что удалось изменить из того, что уже в целом определилось в Москве. Переговоры между китайскими послами и только что назначенным предводителем торгутов проходили в присутствии русского подполковника Беклемишева; совещания не затягивались и выглядели чисто формальными – торгутам огласили послание императора Юнчжэна. Встречи по большому счету посвящались воспоминаниям о былых отношениях торгутов и китайцев. Только этими воспоминаниями оправдывалось нынешнее путешествие китайских послов. На словах китайцы описали постепенное нарастание враждебности джунгар к монголам, и по существу торгутов призвали задерживать всех беглых джунгар, а также подумать над тем, как организовать паломничество их предводителей в Пекин. Китайские послы отправились на родину 15 июня, прихватив с собой послание торгутского хана Юнчжэну с выражением ему благодарности за присланную миссию и подарки, а также с просьбой не забывать о них в будущем. Считается, что хан Цэрэн на словах пообещал задерживать всех беглых джунгар, но что касается паломничества в Пекин, он напомнил о необходимости на то воли русской царицы. По-видимому, торгуты не проявили явного расположения к открытому противостоянию джунгарам, хотя сохранился доклад о том, что царица Анна особым распоряжением запретила торгутам даже думать о джунгарских событиях.
Для проведения заключительной встречи с русскими чиновниками китайская свита возвратилась в Тобольск. Отсюда через Барабинск все посольство двинулось дальше на Томск, где в ходе серии встреч (в начале января 1732 года), в частности со статс-секретарем Василием Бакуниным, сопровождавшим данную группу до торгутских деревень, обсуждался ряд прочих вопросов, очевидно тогда не решенных. Среди них: подданство степных татар Барабинского района, плативших дань (ясак) одновременно российскому и джунгарскому гегемонам (китайцы поинтересовались, можно ли переселить их на территории Иркутской или Саратовской области, где над ними легче было бы осуществлять контроль); потребность в посещении русским посольством Пекина в ответ на китайские посольства (иначе цинский двор постигнет большое огорчение); свидетельство того, что в Санкт-Петербурге приняли джунгарское посольство и что российского пехотного майора некоего Угримова послали с поздравлениями к Галдан-Цэрэну (едва ли воспринимавшегося символом российского нейтралитета), и возможность транзита китайской миссии через Россию в Турцию (китайцы интересовались о размере этой страны и названии ее столицы). По-видимому, В. Бакунин ответил на все вопросы китайских послов, хотя содержание его ответов нам знать не дано. Сам факт обсуждения таких достаточно тонких материй служит достаточным доказательством большой меры благожелательности, возникшей между русскими и китайцами за время долгих переговоров, начатых в 1726 году. Китайское посольство вышло к государственной границе в середине февраля 1732 года.