Великий торговый путь от Петербурга до Пекина. История российско-китайских отношений в XVIII— XIX веках - стр. 40
3 июня 1729 года руководство Лифаньюаня направило в адрес Правительствующего сената России послание, в котором обозначило пожелание китайского императора выслать специальную миссию с поздравлениями Петру II по поводу его недавнего восшествия на русский престол. Данная миссия являлась ответом на поздравления китайскому императору, привезенные посольством С.Л. Владиславич-Рагузинского. Ответ Сената от 23 октября заключался в том, что предполагаемую миссию ждут, что называется, с распростертыми объятиями, и ее обещали проводить до Москвы со всеми подобающими почестями, если только пекинские власти соизволят сообщить в Москву численность и уровень представительства участников их посольства. Титулярного советника Ивана Глазунова, раньше служившего при С.Л. Владиславич-Рагузинском, практически незамедлительно (31 октября) откомандировали на границу для подготовки встречи и организации ритуала приветствия китайских послов артиллерийским салютом в Селенгинске, Иркутске и Тобольске.
Однако поздравления Петру II выглядят всего лишь одним из очевидных предназначений китайской миссии: в июньском обращении Юнчжэна к тому же содержится ссылка на поздравления, которые он просит передать хану торгутов Аюки. Когда И. Глазунов 3 марта 1730 года прибыл на пограничный пункт Кяхта, он обнаружил, что китайцы уже находятся там с середины августа предыдущего года. Они не только совершенно вымотались из-за затянувшегося ожидания сопровождения из Москвы, чем были крайне раздражены, что даже угрожали И.Д. Бухгольцу и Л. Лангу возвращением в Китай. И тут оказалось, что китайские послы совсем плохо подготовлены к выполнению стоящих перед ними задач, о которых имеют весьма смутное к тому же представление. Хотя им предстояло доставить подарки Петру II, никакого письменного послания царю при них не оказалось. Им вручили только лишь письмо Лифаньюаня для передачи Сенату и письмо императора Цина предводителю торгутов. Титулярный советник Глазунов сообщил своему руководству о том, что вельможи из посольской свиты проинформировали его о своей надежде на заключение активного альянса «через предоставление помощи войсками». Кроме такой оговорки о задачах китайского посольства поступила только вызывающая сомнения разрозненная и обрывочная информация. Неизбежно напрашивалось заключение о наличии с китайской стороны требований реальных уступок: конкретное утверждение о том, что джунгарского контайшу или кого-то еще из предводителей джунгар, дезертировавших в разгар сражения, возвратят китайским властям; более четкое утверждение о российском нейтралитете в форме повторенного обещания уважать китайские границы; и разрешение на активный союз с волжскими торгутами. Поскольку китайцы уже заключили с русскими представителями генеральные соглашения о выдаче беженцев в рамках Кяхтинского договора (и, по-видимому, через этих русских представителей с их подданными торгутами), важнейшей из стоявших перед посольством целей должно было стоять заключение прочного союза, возможно, активного военного альянса с русскими властями и/или предводителями торгутов. Тогда для китайцев их миссия заключалась в продолжении переговоров по расширению условий Кяхтинского договора, в попытке уточнения или, если повезет, расширении сотрудничества между двумя империями по среднеазиатским вопросам.