Великий Север. Хроники Паэтты. Книга VII - стр. 56
Дурак, он же Шут, был одним из богов, которым поклонялись на Келли. Пантеон келлийцев отличался от двоебожия Паэтты – здесь богов было четверо, да у каждого ещё хватало помощников, которых тоже не стоило обижать молитвами и подношениями, если не хотелось заполучить проблем на голову.
Главными почитались Отец и Мать. Это лишь глупые южане считали, что всё сущее создал их Арионн. Такое впечатление, что эти недотёпы понятия не имели, как на свет рождается новая жизнь! Интересно, они когда-нибудь задумывались о том, что если Арионн-мужчина способен был сотворить жизнь, то для чего же ему пришлось создать женщину, чтобы продолжать человеческий род?
Конечно же, жизнь во всём её проявлении – от человека до мелких рачков в море – породила Великая Мать. Её муж, которого островитяне называли то Отцом, то Хозяином, сотворил всё остальное – землю, небо, деревья, скалы… Как добрый Хозяин, он поддерживал и порядок в своём мире.
А ещё у Отца и Матери было два сына – Воин и Дурак. Воин – защитник, охранитель мира. Чем-то он, должно быть, походил на южного Асса, но лишь отчасти. Островитяне не считают Воина прародителем всего зла. Зло творят мелкие и крупные духи, населяющие мир, и именно с ними должен постоянно бороться Воин.
А Шут, или Дурак, как называли его чаще, наверное, ближе всего был к абстрактному южному пониманию Хаоса. Вечный бедокур, который не со зла, а в силу характера то и дело разрушал всё то, что создали его родители. Развлекаясь, он крушил всё вокруг, вносил сумбур и беспорядок. Но зато он же покровительствовал искусствам и разным стихиям.
– Если он и дальше будет так шалить, вскоре мы останемся без еды… – хмуро буркнул Тробб, который, похоже, уже успел приложиться к кувшину с брагой после возвращения с лова. – Рыба тоже уходит… Сегодня едва две бочки заполнили.
– Ничего, – зыркнув на приунывших невесток, ответил отец. – С голоду не помрём! Вот-вот новые мазанки подсохнут, можно в Реввиал отвезти. Я слыхал, там опять корабль с большой земли пришёл…
– Кому будут нужны мазанки, коли положить в них нечего! – на Тробба частенько нападала хандра после выпитого, он становился мрачным и тяжёлым в общении.
– Раззуделся… – недовольно заворчал отец, который с трудом сживался со старшим сыном, особенно когда тот был во хмелю. – Ты, Тробб, недостаточно долго живёшь на этом свете, чтоб меня учить! Видал я годы и похуже! В иные зимы кору отваривали в протухшем рассоле из-под рыбы, чтобы прокормиться! Хозяин поправит всё, дай срок! А ты шёл бы, да ложился! Завтра вставать чуть свет, нечего тебе слоняться. Лойя, накорми мужа!