Великий Север. Хроники Паэтты. Книга VII - стр. 38
Что ж, если это говорил отец, Линд не видел причин сомневаться. Главное – теперь он мог наконец уехать. Нетерпение сжигало его, перевешивая лёгкий страх и грусть расставания. Барон сообщил, что он сможет отправиться завтра поутру.
Свою последнюю ночь в имении Линд почти не спал. Он ворочался, пытаясь найти удобное положение, а главное – опустошить свои мысли, но это было бесполезно. Он мечтал, почти грезил наяву, представляя своё славное будущее. Все его внутренности словно вибрировали от нетерпения и радостного предвкушения, и никогда ещё ночь не казалась ему столь долгой.
Ранним утром, легко позавтракав, юноша вышел во двор, где его ждала небольшая двуколка. Рядом стоял Дырочка – его личный лакей, который должен был сопровождать молодого господина. Много лет назад Линд принялся звать его так за то, что тот каждый вечер, снимая с мальчика одежду, причитал о новых прорехах: «Вот у вас здесь дырочка, и тут дырочка…», и прозвище это так прижилось, что даже барон и баронесса нет-нет, да и называли так старого слугу.
Следом за отцом и сыном Ворладами из дома вышла и заплаканная матушка, и за нею высыпала вся дворня. Вышел и сеньор Хэддас, но он держался холодно и сдержанно, даже не подойдя к Линду. Ни Брум, ни Динди не пришли. Впрочем, оно было и к лучшему. Этот эпизод его жизни оставался в прошлом.
Прощание с отцом было деловым и важным. Барон Ворлад степенно напутствовал сына, давая какие-то советы, и чаще обращаясь даже не к нему самому, а к Дырочке. Ещё раз оглядел притороченные вьюки, хотя их было всего два, и прикреплены они были на совесть. В сотый раз спросил – не забыл ли Линд рекомендательное письмо, не оставил ли кошелёк. Он говорил нарочито сухо, но всё же было ясно, что и он переживал. В конце концов это переживание вылилось в то, что он вынул из кармана ещё пригоршню серебра и сунул в руки сыну.
– Служи с честью, мой мальчик, – проговорил он. – Ты – Ворлад, и никогда не забывай об этом. Напиши нам, когда устроишься. Не забывай стариков.
– Никогда, отец! – под нижними веками Линда зажгло, но он сдержался.
– Иди сюда, сын! – не в силах больше сдерживаться, барон крепко прижал юношу к груди.
Затем настала очередь матери, и тут уж Линд, как ни старался, не сумел сдержать слёз. Баронесса переживала расставание так трогательно, что все служанки, толпившиеся позади, дружно засморкались и принялись всхлипывать. Матери ни к чему было демонстрировать мужество – она старалась обласкать сына в последний раз так, словно хотела, чтобы он запас эти нежности впрок.
– Ну всё, довольно! – наконец не выдержал барон, украдкой смахнув слезинку. – Садись и поезжай, Линд, и пусть Арионн сопутствует тебе повсюду, где бы ты ни был! Лишь об одном прошу тебя – не измарай имени своих предков! Пусть будет всё, что угодно – голод, болезнь, нищета, даже смерть – но только не позор! Знай, что этого не перенесёт моё сердце!