Великий пост в произведениях русских писателей - стр. 5

– Что, друг мой? Не плачь. Бог даст, выйдешь, – сказал ему г. Л.

– Как, ваше высокоблагородие, не плакать! Жена, маленькие ребятки, праздник такой… что они, горькие, делают теперь? Господи ты, Боже мой! – И он заплакал еще отчаяннее.

– Где его дело? – спросил г. Л. квартального.

– За надворным судом-с, – отвечал тот.

– Вот видишь. Что я могу сделать?

– Хоть бы перевели в тюрьму, – продолжал, всхлипывая, арестант.

– Отправьте его, пожалуйста, в тюрьму.

– Слушаю-с.

– Покорнейше благодарю. – И арестант бросился ловить руку г. Л.

«Странное дело, – подумал я, – чего он так радуется?»

– А вот увидите тюрьму, так поймете, отчего ее предпочитают арестантским при части.

Взошли во второй этаж. Здесь общих камер нет, а все одиночки. Маленькие комнаты с узеньким окном под потолком, а в дверях решеточка. Коридор, освещенный окнами с концов, светел и широк, двери только с одной стороны, а другая стена капитальная. В первой комнате никого нет; во второй какой-то мещанин «по оговору воровства». Лицо, ничего не выражающее, и ни о чем не просит. В третьей комнате здоровый русый парень с дерзким лицом.

– За что содержишься?

Молчание.

– За что он?

Квартальный, поглядывая поспешливо на арестанта, назвал его преступление.

Странное и отвратительное дело.

– А кто же другой участник?

– Художник тут, сейчас увидим.

– Я его оговорил напрасно, – сказал арестант.

– Зачем же оговорил?

– Так, по злобе.

– Лжет, – вмешался квартальный. – Взяли вместе, сознались и говорили в одно слово, а теперь надумались.

Вышли из камеры.

– Скажите, пожалуйста, – спросил я квартального, – что дало повод подозревать такую странную связь?

– Ничем не занимался, а жил хорошо, ну и стали за ним смотреть; а тут случился обыск: нашли бриллиантовые кольца, тонкое белье и другие вещи, ему не следующие; стали спрашивать: откуда взял, – все и вышло наружу.

– Сами сказали?

– Сами.

Следующий N – молоденький француз с розовыми щеками, одет в полинявшие светлые панталоны из летнего трико и сюртук из той же материи. У него в комнатке чисто, на столе лежит какая-то книга, и кровать закрыта одеялом. Он содержится по делу о фальшивых ассигнациях. Оправдывается и говорит с чистым парижским акцентом.

Дальше молодой мужик с совершенно глупым лицом «по оговору воровства». Лицо немытое, чернее грязной онучи, на койке скомкана свитенка, и больше ничего нет. Вонь душит так, что нельзя говорить. Во всей фигуре арестанта заметна совершенная опущенность.

– Откуда ты? – спрашивает г. Л.

– Из тюрьмы.

– Давно был у допроса?

– Три недели.

– Это необходимый вопрос, – сказал мне г. Л., когда мы вышли из камеры. – Если недавно допрашивали, значит, дело идет, а если давно не было допроса, то нужно как-нибудь пододвигать.