Великий понедельник. Роман-искушение - стр. 13

– Мария – женщина не бедная, – отрывисто продолжал Иуда. – У нее есть собственные благовония. Она ими редко пользуется, но они у нее есть. И еще больше благовоний у ее сестры, Марфы. Но она почему-то направилась к моему ящику… Там тоже много флаконов – женщины жертвуют. Для них это самое дорогое. И некоторые флаконы действительно дорого стоят….У меня, например, до сих пор хранится то масло, которым Сусанна собиралась помазать своего Наума, но Иисус его воскресил, и Сусанна пожертвовала сосуд в общину… Я тогда еще не носил ящика. С ним ходил Иаков… Когда монеты кончаются, Иаков дает мне команду, и я эти сосуды продаю. Но в отношении Сусанниного сосуда Иаков распорядился, чтобы я его не трогал – пусть он сохраняется в память о Наумовом воскрешении.

– И этот Сусаннин сосуд позавчера взяла Мария? – загадочно спросил Иоанн.

– Нет, представь себе! – воскликнул Иуда, но шепотом. – Она взяла другой. Тот, который пожертвовала одна женщина из Вифавары. Помнишь, матери приходили с младенцами, чтобы Иисус возложил на них руки и благословил? Их было много, и Иисус долго с ними возился, потому что некоторых детей он брал на руки, а с несколькими даже играл… Так вот, среди пришедших была женщина. Она стояла чуть в стороне и к Иисусу не приближалась, потому что ребенка у нее не было. Она никого с собой не принесла. Я тогда обратил на нее внимание. Мне вдруг показалось, что у этой женщины только что умер ребенок и она никак не может поверить, что это произошло, и вместе со всеми пришла за благословением, стоит и не понимает, куда же делось ее дитя… Повторяю: мне это только показалось. Я ни на чем не настаиваю!.. А когда Иисус всех детей благословил и матери с младенцами пошли со двора, эта женщина тоже пошла следом за ними. Но в воротах вдруг остановилась, оглянулась… Нас много стояло подле Иисуса. Тебя, помнится, не было. Были два Симона, был твой брат, кто-то еще из первых – кажется, Матфей – и человек десять из просто учеников, в их числе и Наум Воскрешенный… И стало быть, остановившись в воротах, женщина эта стала разглядывать наши лица. На Петра посмотрела. Потом на Иакова. А потом словно в забытьи двинулась к Науму. Но, не дойдя до него нескольких шагов, вдруг повернулась, увидела меня и с радостной улыбкой ко мне подбежала. Она ничего мне не сказала. Вручила флакон и поспешила догнать матерей с младенцами… Потом ко мне подошел Иаков и взял у меня алебастр. Он долго вертел его в руках, подносил к носу горлышко, внимательно изучал ярлык, а потом объяснил мне, что это очень дорогое нардовое миро, что, судя по запаху и по этикетке, оно не местного производства и даже не из Тарса, а скорее всего – из Парфии или даже из Индии. «Это очень дорогое пожертвование», – повторил твой брат…