Великий крестовый поход - стр. 92
Ванимен удивленно покачал головой:
– Я, наверное, никогда не пойму, почему вы, люди, ссоритесь из-за таких пустяков – зачем и для чего, если вместо ссор вы можете наслаждаться этим миром. – Увидев, что Томислав не склонен начинать спор, Ванимен продолжил: – Расскажи мне лучше, если желаешь, о своей жизни. Я о ней до сих пор почти ничего не знаю.
– Да что о ней рассказывать? – отозвался Томислав. – Самая обычная, скучная жизнь. Вряд ли она заинтересует тебя, ведь ты за долгие столетия увидел больше удивительного, чем я могу представить.
– Нет, ты неправ, – возразил Ванимен. – Ты столь же странный для меня, как и я для тебя. И если ты позволишь мне заглянуть внутрь себя, я смогу увидеть… не только как именно племя Адама утвердилось на земле, но и почему…
– Ты сможешь увидеть промысел Божий! – воскликнул Томислав. – Ха, ради такой возможности стоит открыть тебе свою душу. Хотя не так уж и много в ней сокрыто. Хорошо, я начну, а ты спрашивай, о чем захочешь.
Томислав заговорил, и постепенно его громкий вначале голос зазвучал тише. Его взгляд устремился куда-то вдаль, поверх крыш и деревьев – в глубины неба, предположил Ванимен, где Томиславу виделись ушедшие годы. Время от времени он делал глоток пива, но то было не привычное смакование, а потребность тела, желавшего смочить пересохшее горло.
– Я родился крепостным, но не здесь, а в Скрадине. Как у нас говорят, «в тени замка». Мой отец работал в замке конюхом, а тогдашний капеллан решил, что меня стоит попробовать научить читать и писать. Когда мне исполнилось четырнадцать, он рекомендовал меня епископу. Так я попал в Задар, где стал изучать священное писание – если честно, то был тяжкий труд и для плоти, и для души. Тем не менее в городе бурлила жизнь, туда приплывали люди со всех сторон света, наполняя его всяческими товарами и удовольствиями. Признаюсь, некоторое время я предавался грехам, но потом покаялся и, смею надеяться, получил прощение.
После покаяния я начал тосковать по родным краям, простой жизни своих соотечественников. Но несколько лет я дожидался, пока освободится место деревенского пастыря, и все эти годы я прослужил личным писцом у епископа.
Тем временем я женился на местной женщине. Произошло это более по моему желанию, чем из-за канонических правил, потому что свадьба состоялась еще до того, как я принял сан. Ах, какой прелестной была в молодости моя Сена!
Но минуло совсем немного времени, и ею овладела печаль. Сперва, наверное, из-за непривычной жизни. Толпы, шум, интриги, беспокойство, непрерывные изменения – все это пугало ее и отягощало душу. К тому же двое наших детей заболели и умерли, а в трех выживших она нашла меньше утешения, чем я надеялся.