Великий крестовый поход - стр. 24
Когда ректор Магнус изгнал морской народ, Ингеборг никого не принимала целую неделю, а глаза ее еще долго оставались красными.
Так обстояли дела, когда Тауно решил встретиться с ней вновь. Он вышел из воды обнаженный, если не считать стягивающей его длинные волосы ленточки на голове да острого кремневого кинжала на поясе. В правой руке он держал трезубец. Вечер стоял холодный и туманный, а туман все густел, пока не укрыл мягко поплескивающие волны и ранние звезды на небе. Пахло водорослями и рыбой, а с берега тянуло запахами влажной земли и молодых листьев. Под его ногами поскрипывал песок, трава на дюнах царапала лодыжки.
К хижине приближались двое юношей из деревни, освещая себе дорогу факелом. Глаза Тауно видели в темноте дальше глаз людей, и он узнал их, несмотря на одинаковые плащи с капюшонами и обтягивающие штаны. Он преградил им путь.
– Нет, – сказал он. – Не сегодня.
– Но… но почему, Тауно? – спросил один из них с глуповатой улыбкой. – Ты ведь не лишишь своих друзей небольшого удовольствия, а ее этой прекрасной большой камбалы? Мы не задержимся надолго, если тебе так не терпится.
– Идите домой. И оставайтесь там.
– Тауно, ведь ты меня знаешь, мы разговаривали, играли в мяч. Ты залезал ко мне, когда я плавал один в шлюпке. Я Стиг…
– Мне нужно тебя убить? – спросил Тауно, не повышая голоса.
Парни уставились на него. Свет оплывающего факела освещал его высокую, мускулистую фигуру с оружием в руке, слегка зеленоватые и мокрые, как у утопленника, волосы, лицо водяного и желтые глаза, холодные, как полярное сияние. Они развернулись и торопливо зашагали обратно. Сквозь туман до него донесся крик Стига:
– Правильно про вас говорили – все вы бездушные, проклятые нелюди…
Тауно пнул ногой дверь хижины – крытой торфом покосившейся коробки без окон из посеревших от времени бревен. Свет проникал внутрь, а воздух выходил наружу через щели между бревнами, где выпал мох. Кроме светильника с китовым жиром в ней для тепла горел очаг, отбрасывая жуткие тени на спальную лежанку двойной ширины, стол и стул, скудные принадлежности для приготовления еды и шитья, вешалку для одежды, свисающие с шестов под потолком вяленую рыбу и колбасы и развешенные на поперечных перекладинах шестов связки сухарей. В туманные ночи, как сегодня, дым от очага почти не выходил через отверстие в крыше.
Водяные, выходя на берег, опорожняли легкие от воды одним сильным выдохом, и легкие Тауно всегда после этого некоторое время горели. Воздух казался ему чересчур разреженным и сухим, а звуки в нем более глухими, хотя, надо признать, видел он на берегу лучше, чем в воде. Но хуже всего была вонь в хижине – ему приходилось постоянно прочищать легкие кашлем, чтобы разговаривать.