Великий крестовый поход - стр. 11

– Как вы можете шутить… – прошептала Ирия, – когда… когда никого больше нет?

Братья и сестра подплыли к ней поближе. Для них она до сих пор оставалась ребенком, оставленным в колыбели матерью, на которую она все больше и больше начинала походить. У нее было маленькое худое тело с едва намечающимися грудями, золотистые волосы и огромные глаза над вздернутым носиком и слегка приоткрытыми губами. Она сторонилась шумных пирушек столь долго, сколь это было пристойно для дочери царя, и еще ни разу не уединялась с мальчиком, проводя каждый день долгие часы в куполе своей матери, перебирая некогда принадлежавшие Агнете сокровища. Она часто лежала на волнах, разглядывая зеленые холмы и дома на берегу, прислушиваясь к колоколам, созывающим христиан на молитву, а ближе к вечеру выбиралась на берег с кем-нибудь из братьев и бегала в сумерках по пляжу или за искривленными ветром деревьями, а при появлении людей безмолвной тенью затаивалась в вереске.

Эйян быстро и крепко обняла ее.

– В твоих жилах слишком много нашей смертной крови, – сказала старшая сестра.

Тауно нахмурился.

– И в этом ужасная правда, – сказал он. – Ирия слаба. Она не сможет плыть быстро или далеко без отдыха и пищи. Что, если на нас нападут морские звери? Что, если зима застанет нас вдали от теплого мелководья или же беглецы из Лири отправились в Гренландию? Не представляю, как мы сможем взять ее в любое путешествие.

– А нельзя ли оставить ее кому-нибудь на воспитание? – спросил Кеннин.

Ирия сжалась в объятиях Эйян.

– О нет, нет, – взмолилась она так тихо, что они едва ее расслышали.

Кеннин покраснел, осознав свою глупость. Тауно и Эйян переглянулись поверх вздрагивающей и согбенной спины сестры. Почти никто из морских людей не согласился бы взять к себе слабую девочку, когда и у сильных хватает неприятностей в заботах о себе. Если им и повезет, то люди сделают это без особого желания. У них не было реальной надежды отыскать сородича, пожелавшего бы взять ребенка с той же охотой, с какой их отец пожелал бы взрослую девушку, да и не нашлось бы для ребенка нужной ласки.

Тауно пришлось собрать все свои силы, прежде чем произнести решение:

– Я считаю, что перед уходом нам нужно отдать Ирию народу ее матери.

Старого священника Кнуда разбудил стук в дверь. Он выбрался из-за полога кровати, нашарил в темноте рясу – подернутые пеплом угли в очаге почти не давали света – и на ощупь добрался до двери. Все кости его ныли, а зубы стучали от холода ранней весны. Кто бы это мог быть, кроме смерти, недоумевал Кнуд. Он уже пережил всех своих товарищей по детским играм…