Великий Гилельс - стр. 22
По словам ректора Московской консерватории Т.А. Алиханова, летом 2007 года, в дни ХIII международного конкурса имени Чайковского, все члены фортепианного жюри «как по команде» вспоминали 1966-й год. «Этот невероятный скандал, когда Эмиль Гилельс (председатель жюри) присудил первую премию 16-летнему Григорию Соколову и лишь вторую – американскому пианисту Мише Дихтеру. Дихтер был явным любимцем публики и лидером конкурса. Тем не менее Гилельс дает ему вторую. Что тогда было – не передать словами! Гилельса все унижали, оскорбляли, тут его машину чуть не перевернули, было что-то страшное. Но вот прошло время. И этот невероятный творческий взлет, который совершил Григорий Соколов, показал, что Гилельс был прав. Что он увидел (курсив Т.А. Алиханова. – Е.Ф.). Причем Миша Дихтер, извините, не спился, не стал владельцем бензоколонки, он абсолютно успешный и нормальный музыкант, концертирует, преподает… Но дистанция между ним и Соколовым сегодня огромная! Григорий Соколов стал одной из первых звезд в мировом масштабе. Так что время все-все расставит на свои места»>46.
Не вызывает сомнений то, что гигантским авторитетом, который конкурс Чайковского имел в первые десятилетия своего существования, он во многом обязан Гилельсу. Еще после первой премии Клайберна зарубежные участники, вначале имевшие основания не доверять советскому конкурсу, убедились: когда соревнования пианистов судит Гилельс, все будет абсолютно честно.
Но это постоянное противостояние выматывало великого пианиста, предназначение которого было отнюдь не в регулировании околомузыкальных подводных течений. Его уход из жюри почти совпал с потерей еще трех великих музыкантов в руководстве Конкурса Чайковского: в 1974 г. умер Давид Ойстрах, возглавлявший жюри пяти конкурсов скрипачей, в том же году был изгнан из СССР Мстислав Ростропович, бессменный председатель жюри виолончелистов, а в 1975 г. умер Дмитрий Шостакович, традиционно возглавлявший оргкомитет. Конкурс имени Чайковского стал постепенно затухать, и одной из существенных причин этого было растущее недоверие зарубежных конкурсантов к новому жюри.
Гилельс был чрезвычайно сдержан и молчалив, и о своих идеологических пристрастиях не распространялся. О его отношении к власти и советской идеологии в поздний период мы знаем от В. Воскобойникова, который пишет: «Он ненавидел советскую власть так, как мало кто из нас… Откровенно… обсуждал со мной мерзкую политику родного правительства»>47.
Из этого же источника мы узнаем, как над великим пианистом издевались советские официальные инстанции во время его зарубежных гастролей. Так, одна из лучших записей Гилельса (по его собственному мнению) – Третий концерт Рахманинова с Филадельфийским оркестром под управлением Ю. Орманди – была сделана в тяжелейших условиях. «Предложение о записи пришло уже во время гастролей, и пианист обратился по телефону в Москву за разрешением о продлении пребывания за границей. (В те годы существовала идиотская инструкция: никто из артистов не имел права проводить за рубежом более 90 дней в году). Мерзавцы из отдела зарубежных связей Министерства культуры стали издеваться над великим пианистом, и, вместо того чтобы отдыхать после концертов и работать перед записью, Эмиль вынужден был регулярно звонить в Москву в строго определенное время, чтобы убедить власти продлить ему гастроли. В конце концов разрешение пришло, запись была великолепно выполнена, а Орманди, зная о мытарствах Гилельса, после окончания работы наклонился к Гилельсу и перед всем оркестром поцеловал ему руку…»