Великий Дракон Т-34 - стр. 3
Весь экипаж поголовно обожал своего командира капитана Александра Ковалева. Он был всего на несколько лет старше, но все, включая самого комбата, уважительно звали Ковалева Степанычем. Александр командовал не только «соткой», он еще был командиром второй роты. Родился и вырос Степаныч на Кубани, в казачьей станице с незамысловатым названием Степная. Степаныч успел закончить институт и преподавал в своей станице русский язык и литературу. Еще он сочинял сказки, записывая их в толстые тетради. Когда началась война, военкомат направил его в танковое училище учиться на офицера. Квадратного телосложения военком поинтересовался, что за чертовщина такая – филология, получил от Александра необходимые пояснения и здраво рассудил, что грамотные люди нужны и в танковых войсках. Тем более их там острая нехватка. Так Александр оказался на ускоренных трехмесячных курсах младших командиров… Потом были сплошные бои и унизительные отступления до самой Москвы. Поначалу из-за гренадерского роста Степанычу было тесновато на командирском месте в башне тридцатьчетверки, но со временем он привык, а быть может, просто похудел. Характером Александр был крут, но отходчив. Когда Ковалев бывал сердит, это становилось заметно по взъерошенным усам. В редкие мгновения гнева он приобретал сходство с котом, здоровенным таким котярой. Семью свою – бабушку, дедушку и родителей, которых не помнил, – капитан любил самозабвенно, причем любовь его обладала редкой особенностью: она была зрячей. Ковалев любил человека целиком, видя одновременно и все хорошие качества, и недостатки. Благодаря этому удивительному свойству Александр не разочаровывался в любимых людях, и привязанность его не могла разрушиться из-за «внезапно открывшихся обстоятельств». Немногочисленные друзья его становились родными навек, и ко времени описываемых событий экипаж «сотки» был зачислен в состав семьи Александра Степановича Ковалева.
Экипаж обожал свой многотонный танк. Каждая «сотка» была для друзей особенной, и о каждой утраченной танкисты грустили по-своему. Новую же машину окрестили «Ильей Муромцем» с подачи мастера цеха, сухонького старичка, лично передававшего машину экипажу. Старичок сказал, прощаясь: «Вы – защита земли русской, наследники Ильи Муромца…» Вдохновленный речью мастера, Эмсис за время длинного железнодорожного пути нарисовал на башне белой масляной краской былинного богатыря в шлеме и кольчуге. Комиссар бригады, увидев рисунок, поначалу хотел распорядиться закрасить неуставщину, но ему вдруг показалось, что изображение витязя очень сильно смахивает на портрет товарища Сталина, только с бородой и в островерхом шлеме. Комиссар инициативу экипажа одобрил и даже скупо похвалил. Все остались довольны, а про то, что Марису позировал сам Степаныч, друзья умолчали. Кому какое дело, откуда художник черпает вдохновение.