Великий Чингис-хан. «Кара Господня» или «человек тысячелетия»? - стр. 46
– Я еду в погоню. А Хасар говорит:
– Ты не справишься, в погоню отправлюсь я!
– Вам не справиться, – решил Темучжин как старший. – Погонюсь-ка я!
Сел на коня и поехал по следу, оставленному угнанными меринами. После третьей ночевки встретил он табун и молодого парня, который в это время доил кобылу. Тот сказал ему, что видел, как рано утром, перед восходом солнца, какие-то люди прогнали мимо восемь меринов. Заменил он Темучжину уставшего коня на другого из своего табуна и сказал:
– Друг, ты ведь сильно намаялся в пути, а у добрых молодцев горе общее. Поеду-ка я с тобой в товарищах. Мой
отец зовется Наху-Баяном. Я его единственный сын, имя мое Боорчу.
Отправились они вместе в погоню. Вдвоем они отбили угнанных меринов. На обратном пути, когда новые друзья прибыли к стану Боорчу, Темучжин предложил ему плату за помощь, но Боорчу наотрез отказался. Более того, Наху-Баян снарядил Темучжина в дорогу: зарезал для него ягненка и дал полный бурдюк питья. На прощание Наху-Баян сказал:
– Вы оба – молодые ребята. Любите же друг друга и никогда не бросайте друг друга (по «Сокровенному сказанию», с. 93–95).
Так, по преданию, Темучжин приобрел своего первого друга нукера Боорчу, который всю жизнь был одним из лучших полководцев и сподвижников Темучжина.
Это предание в поэтической форме[23] повествует об усилении Темучжина и приходе к нему на службу нукеров, причем Боорчу необязательно был самым первым из них. Боорчу принадлежал к племени арулатов, арулаты и ранее были в хороших отношениях с Есугаем. По «Юань ши», когда Боорчу начал служить Темучжину, ему было 13 лет. Он отличался храбростью, знал военное дело и любил сражения. «Как брат (единомышленник – тунци) он участвовал в походах на все четыре стороны, и не было похода, в котором бы он не сопровождал [Темучжина]». «Когда все племена еще не были усмирены, Боорчу каждый раз клялся, что ночью император будет почивать обязательно спокойно, клал подушку и располагался прямо внутри [где ночевал Темучжин]. Они говорили о самом важном, иногда до рассвета. Союз государя и его слуги был подобен единству рыбы и воды». Однажды в бою Темучжином был дан приказ не отступать ни на шаг; Боорчу привязал себя к лошади у поясницы и коленей и не отступил ни на вершок от первоначального места [Юань ши, цз. 109, с. 106].
Рашид-ад-дин, со слов самого Темучжина, приводит следующий эпизод: «Я ехал с Боорчи, на горе находились в засаде против нас двенадцать человек. Боорчи ехал сзади. Я его не подождал, а, понадеявшись на свою силу и мощь, напал на них. Они все двенадцать разом выпустили в меня стрелы, их стрелы летали вокруг меня, а я нападал. Вдруг мне в рот попала стрела. Я упал и от жестокости полученной мною раны лишился чувств. Меж тем подоспел Боорчи и увидел меня ерзающим по земле ногами и катающимся, словно шар, словно человек, находящийся при последнем издыхании. Тотчас он нагрел и принес воды, и я полоскал рот и выплюнул кровь, свернувшуюся в горле. Покинувшая меня душа вновь вернулась в тело, появилась способность чувствовать и двигаться. Я встал и вновь кинулся на них. Они устрашились моей крепости, скатились с той горы и отдали душу. Причина тарханства Боорчи-нойона и его уруга та, что в тот момент он проявил столь похвальное усердие» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 2, с. 265]