Великие зодчие Санкт-Петербурга. Трезини. Растрелли. Росси - стр. 3
Доминико Трезини первым наметил главную тему архитектурной мелодии города. Смольный монастырь и Зимний дворец Растрелли задали тональность торжественного звучания всех будущих строений. А созданные Росси величественные ансамбли и анфилады площадей стали контрапунктами прекрасной каменной симфонии.
Конечно, были и другие талантливые мастера – С. Чевакинский, Дж. Кваренги, А. Ринальди, А. Захаров, Ж. Тома де Томон, И. Старов, В. Стасов – создатели отдельных дворцов, храмов, общественных зданий. Они навсегда останутся в памяти поколений. Имена других, ничем особенно не проявивших себя, известны теперь только узкому кругу специалистов. Но все они, и одаренные, и лишенные большого таланта, так и не нарушили главные каноны, установленные Трезини, Растрелли, Росси, одобренные и правителями, и обществом. Вот почему стоящие рядом здания различных эпох и стилей не мешают друг другу, не «спорят», а соседствуют в мирном согласии, порой даже подчеркивая красоту друг друга. Великий пример такого сосуществования подал Росси. Его ампирное здание Главного штаба и Министерства иностранных дел, обрамляющее Дворцовую площадь, подчеркивает барочную роскошь Зимнего дворца. Это органичное соседство разных стилей очень присуще Петербургу.
Город, задуманный как некое подобие Амстердама, как северная Венеция, отражается нарядными фасадами в зеркале каналов и рек и от того становится еще прекраснее. Он как бы раздвигает пространство, удваивая высоту своих колоннад и множа декор своих дворцов. Это магическое удвоение и чуть заметное, как тихое дыхание, движение отраженных зданий дает ощущение сказочной реальности. Подобное чувство возникает и в пору белых ночей, когда Петербург погружается в зыбкую атмосферу жемчужного сияния. Оно растворяет границы меж небом и водой, а четко прочерченные городские проспекты утрачивают свою графичность. И кажется, что город начинает заполнять сонм причудливых видений. Кто знает, может, именно эта удивительная пора различных фантасмагорий рождала у поэтов и прозаиков образы, которые и по сей день населяют Петербург в нашем сознании.
Облик города определяет архитектура, душу – литература. Сегодня тот Петербург, что ограничен рекой Фонтанкой, неразрывно связан с чеканными строками пушкинских поэм, звучащих в такт нашим шагам по Сенатской площади, набережным, Марсову полю и близлежащим улицам. «Всемогущий» Невский проспект, который «составляет всё» для города, немыслим без гоголевских героев. Есть еще Петербург доходных домов с дворами-колодцами, куда редко заглядывает солнце. Это – город Достоевского с особой, как он сам пишет, архитектурой: «Это множество чрезвычайно высоких (первое дело высоких) домов “под жильцов”, чрезвычайно, говорят, тонкостенных и скупо выстроенных, с изумительной архитектурой фасадов: тут и Растрелли, тут и позднейшее рококо… и непременно пять этажей». А за этой истинно петербургской декорацией – мир искалеченных судеб. Существуют также зимний, завьюженный город Блока и рядом нервный, фантасмагорический Петербург Белого… Удивительный город, умеющий подарить особую радость при удачном сопряжении искусства слова и зодчества.