Великие тайны русского престола - стр. 46
Для утверждения завещания он пригласил в качестве душеприказчиков своего младшего брата – удельного князя Андрея Старицкого, трех бояр (самого авторитетного из руководителей Боярской думы князя В. Шуйского, ближнего советника М. Юрьева и М. Воронцова) и других советников, не имевших высших думных чинов.
В нарушение традиции великий князь решил ввести в опекунский совет Михаила Глинского, который был чужеземцем в глазах природной русской знати и из двадцати лет, прожитых в России, тринадцать провел в тюрьме как государственный преступник.
Решительность, опыт и энергия Глинского позволяли Василию III надеяться, что он оградит безопасность родной племянницы Елены Глинской. Убеждая советников, Василий III указывал на родство Глинского с великой княгиней, «что ему в родстве по жене его».
Почему Василий позвал «государственного преступника» Глинского? Да только потому, что знал: кто-кто, а этот на самом деле будет стоять до конца, ибо его собственная жизнь зависела от жизни его племянницы.
– Тело свое на раздробление отдай, – сказал Глинскому Василий, – и кровь пролей за сына моего Ивана и за жену мою….
Глинский пообещал и кровь пролить, и тело на раздробление отдать. А вот о чем думал князь в столь трагическую для русского государства минуту, знал только он один. Не думать он не мог, поскольку смерть великого князя открывала перед ним такие широкие горизонты, за которые можно было обещать все, что угодно…
Как это часто случалось в истории, у постели больного шел самый обыкновенный политический торг. Бояре соглашались выполнить волю государя, но настаивали на включении в число опекунов-душеприказчиков своих родственников.
Василий III принял их условия, и Василий Шуйский провел в душеприказчики брата боярина Ивана Шуйского, а Михаил Юрьев – двоюродного дядю боярина Михаила Тучкова.
При этом были еще и те, кто, не входя в опекунский совет, стояли рядом с ним. Среди них выделялся Иван Юрьевич Поджогин по прозвищу Шигона.
Этот ловкий и умный человек по худородству не мог претендовать на высокий думный чин, и, тем не менее, стал одним из самых близких Василию людей.
Впрочем, чего удивительного! Шигона занимался устройством тех самых деликатных дел, о которых было не принято говорить вслух. Поговаривали, будто и прозвище свое этот мастер тайных дел получил за то, что любил жечь пытаемых. Чтобы разговорчивее были. Он часто «работал» по поручению государя с посланниками иностранных владык.
Василий верил этому человеку как себе, и не случайно именно ему было доверено «целовать крест» пред послами за отсутствующего боярина Г. Ф. Давыдова, который ведал внешними сношениями.