Великие святые: Матрона Московская, Ксения Петербургская, Серафим Саровский, Сергий Радонежский - стр. 27
Затем оба брата пошли в Москву, чтобы испросить благословение Всероссийского Митрополита Феогноста на освящение церкви. Святитель милостиво принял просителей и послал с ними священнослужителей, которые взяли с собою святой антиминс с мощами святых мучеников и все потребное для освящения храма. Церковь по желанию братьев была освящена во имя Пресвятой и Живоначальной Троицы. Так скромно, по-пустынному смиренно было положено основание Свято-Троицкой Сергиевой лавры, столько прославленной впоследствии именем Преподобного Сергия! «Справедливо сия церковь, – замечает при сем блаженный Епифаний, – наречена во имя Святой Троицы: она основана благодатию Бога Отца, милостию Сына Божия и поспешением Святаго Духа».
Это произошло в 1340 году, уже при Великом Князе Симеоне Иоанновиче Гордом.
>Расчистка лесной чащи и основание лавры
«Какой несказанной радостью радовался юный подвижник наш, когда увидел освященным дом Божий! – говорит святитель Платон. – Теперь оставалось ему и самого себя всецело уготовать в жилище Духа Святаго». И он действительно еще с большей ревностью стал подвизаться в посте и молитве, в трудах и терпении, мира как бы вовсе не было для юного отшельника: он умер для мира, и мир умер для него навсегда.
Не то было со старшим братом. Суровой, неприветливой показалась ему дикая пустыня. Он видел здесь одни труды и лишения. Никаких удобств для безбедного существования тут не было. Никто не заходил к отшельникам, трудно было достать самое необходимое, на далекое расстояние не было не только сел или дворов, но и пути людского; кругом их убогой келии и церквицы – непроходимая чаща лесная с негостеприимными обитателями – дикими зверями…
Не выдержал Стефан этих скорбей пустынных: он вовсе не был подготовлен к ним предшествующей жизнью; утешаясь семейной жизнью, он, вероятно, не думал не только о пустынных подвигах, но и о монашестве; тяжкое горе, смерть молодой супруги, побудило его удалиться в обитель, как тихую пристань на море житейском; там, быть может, он и окончил бы дни свои, если бы не Варфоломей. Только усердные просьбы любимого брата вызвали его оттуда; и вот лишь только он встретился со всей суровой обстановкой отшельнической жизни, как мужество изменило ему, его стала томить тоска нестерпимая, им овладел дух уныния… Напрасно Варфоломей утешал малодушного, уговаривал, упрашивал вооружиться терпением против этого искушения – хотя не без скорби, Стефан оставил одиноким пустыннолюбного брата и ушел в Москву. Здесь устроил он себе келию в Богоявленском монастыре и стал подвизаться по мере своих сил. По свидетельству блаженного Епифания, который лично знал Стефана, он любил иноческое житие, много трудился и вел строгую жизнь. Ходил он обыкновенно в убогой одежде. В то время в Богоявленском монастыре подвизался еще простым иноком будущий Святитель Всероссийский Алексий. Они духовно полюбили друг друга, рядом всегда стояли в церкви и вместе певали на клиросе. Наставником и руководителем их был старец Геронтий, опытный в жизни духовной. Митрополит Феогност любил Стефана, Геронтия и Алексия и иногда приглашал их к себе для духовных бесед. Сын Калиты, Великий Князь Симеон Иоаннович, также отличал своим вниманием и Стефана и Алексия. По его желанию митрополит Феогност рукоположил Стефана во пресвитера и назначил игуменом Богоявленского монастыря. Великий Князь избрал Стефана в свои духовники. Примеру князя последовали тысяцкий столицы Василий, брат его Феодор и другие знатные бояре. Позднее мы опять встретимся со Стефаном в пустыне Радонежской, хотя уже при других обстоятельствах. Обращаемся к юному Варфоломею.