Великие Спящие. Том 1. Тьма против Тьмы - стр. 3
Дотянулся до принесенного Талуном кувшина и жадно из него отпил. Поставил обратно, после чего вытер губы тыльной стороной ладони и поманил внука пальцем.
– Наклонись, – шепнул он.
Парень, решив, что дед собрался сообщить что-нибудь важное, пододвинулся ближе. Однако слова больше не интересовали пророка. Талун с детства носил на груди в кожаном мешочке амулет Светлого Орриса, который и потребовался Хурбину. Вытянув его за нитку через ворот рубахи, Кормчий вытряхнул символ двуликого бога на ладонь, а вместо него вложил ту самую монету.
– Зачем? – спросил Талун, ни мархуза не понимая.
Вместо ответа пророк размахнулся и швырнул храмовую безделушку на алтарь. Однако этого ему показалось мало, и он, окончательно ввергнув внука в смятение, тяжело поднялся и пинком опрокинул ритуальный столик.
– Дед, зачем?! – уже с нажимом повторил вопрос Талун, начав сомневаться в душевном здоровье Хурбина.
Но поймал яростный взгляд Кормчего и осекся. Старик был в таком состоянии, что спорить с ним явно не стоило. Быть может, он бы и объяснил свое поведение, но сверху донеслись голоса.
– Вот здесь он живет, уважаемые! Эта халупа и есть дом пророка Хурбина, все как вы и просили, – говорил Чирс, глава Совета Фалира.
И звучавшее в словах этого чванливого сына хфурга раболепие пугало много больше, чем появление в доме незваных гостей.
– Уходи через лаз, живо! – властно приказал Хурбин.
Зажмурься – и увидишь командира наемников или могучего мага, но никак не немощного старика. Однако не это стало причиной того, что Талун не захотел спорить. Странное гнетущее чувство нарастало у него в груди, мешая связно думать и заставляя подчиниться воле деда. Торопливо кивнув, он метнулся к кровати, нырнул под нее и, сдвинув неприметную заслонку, принялся ввинчиваться в открывшийся тайный ход. Топот ног, по-хозяйски спускающихся по лестнице, лишь прибавил ему прыти.
Через несколько минут потный и покрытый пылью Талун выбрался из-под живописной кучи мусора на заднем дворе дома. И, пригибаясь, укрылся за соседским сараем. Откуда он прекрасно мог видеть четверку привязанных у забора лошадей и двух наемников в доспехах воинов пустыни. Поначалу солдаты его не заинтересовали, но затем взгляд зацепился за непривычные сигны на груди у каждого, и Талуна вдруг охватил беспричинный страх. Оба бойца щеголяли знаками двуединого Орриса.
Дверь в дом внезапно хлопнула, и появились оставшиеся двое. Один выделялся горделивой осанкой благородного, а вот второй… второй ничем не отличался от обычных головорезов. И окровавленный нож, который он вытирал белой тряпицей, лишь усиливал впечатление.