Великие битвы великой страны - стр. 63
– Якши, якши, – хвалит Гришатку башкирец.
Потом Хлопуша отсыпал Гришатке пороху и выдал с полсотни пуль. Казак Ферапонт Узловой соорудил для Гришатки мишени и два дня с утра до самого вечера заставлял мальчика пулять в цель. То из положения «стоя», то «с колена», то «лежа». А затем «с ходу», с коня, как тогда стрелял сам Емельян Иванович. Настреляется Гришатка, прокоптится от дыма и пороха, набьет плечо от ружейной отдачи. Зато радость так и светится в глазах у Гришатки. Теперь не случайно, а как по заказу влетают Гришаткины пули тютелька в тютельку в самое яблочко.
– Умелец, умелец, – хвалит Гришатку казак Ферапонт Узловой.
А перед самым отбытием из Авзяна Хлопуша приказал испробовать целость пушек. И Гришатке было разрешено выстрелить из мортиры. Поднес Гришатка к стволине запал. Гаркнула мортира во весь свой пушечный дых – слушай, сбегайся народ, смотри на нового артиллериста.
Наступил час отъезда.
Многие из работных людей хотели присоединиться к Хлопуше. Однако он отобрал всего пятьдесят человек.
– Нельзя, нельзя, – отвечал остальным. – У батюшки людишек хватает. Пушек, ядер, ружей у него мало. Вы уж тут потруждайтесь. В сем ваша главная сила. Вы да мы, – добавил Хлопуша. – Сила к силе – двойная сила!
– Потруждаемся, батюшка, потруждаемся! – кричали рабочие.
Хлопуша оставил за старшего на заводе дядю Митяя.
– Ну, прощайте!
– С богом, с богом, Афанасий Тимофеевич!
Косички вразлет
Гришатка теперь ехал не в санках, а по-казацки – верхом. Пришпорит он сивку-бурку – своего удалого коня, вихрем по степи промчится. Смотрит, любуется на Гришатку Хлопуша.
В башкирском сельце Иргизле Хлопуша снова устроил дневку.
– Ну, где твоя Галия? Вот мы сейчас ей покажем.
– Дядя Афанасий, – взмолился Гришатка.
– Ладно, ладно, сынок.
– Шатка, Шатка! – закричала Галия, увидев мальчика. Закричала и покраснела.
Снова ели навар из бараньего мяса, долго сидели в юрте, вели разговоры. На сей раз Галия не пряталась за занавеску. Она то исчезала куда-то, то возвращалась вновь, приносила на огромных мисках-подносах еду. А Гришатке подсунула такой здоровенный кусок жирного мяса, что и дядя Митяй с таким бы не справился.
На следующий день Гришатка и Галия сели верхом на коней и уехали в степь. Хотел было Гришатка похвастать девочке про стрельбу и про пушку. Однако сдержался.
Ехали они рядом. Тихо кругом. Кони идут копыто к копыту, головы опустили. Хорошо Гришатке. Как-то радостно на душе. Начинает он рассказывать Галие про Хлопушу, про царя-батюшку, потом про Тоцкое, потом про синь-даль и свободу.
Слушает девочка, словно бы понимает. А может, и понимает.