Великие битвы великой страны - стр. 39
И снова Гришатку тащат на кухню. Снова Кобыл ин всыпает ему плетей.
Великий гипнотизер
Побывал как-то Рейнсдорп в Петербурге. Повидал там гипнотизера. Насмотрелся, как тот людей усыпляет, как в человеческое тело иглы стальные вкалывает.
Вернулся генерал в Оренбург, вызвал Гришатку.
– Я есть великий гипнотизер, – заявил. Усадил он Гришатку на стул. – Спи, спи, спи, – шепчет.
Не хочется вовсе Гришатке спать. Да что делать! Прикидывается, что засыпает.
Доволен губернатор – дело идет. Вот он какой ловкий гипнотизер.
Взялся за иглы. Кольнет. Не выдержит, вскрикнет Гришатка.
– Не ври, не ври. Не болит, – покрикивает генерал. И снова иглами тычет.
Намучился, настрадался Гришатка. Возвратился к себе в каморку. Тело от уколов мозжит. Голова кружится.
Шел Гришатка и вдруг увидел деда Кобылина. Заблестели озорством глаза у мальчишки. Побежал он назад к генералу.
– Ваше сиятельство, а старика Кобылина вы сможете усыпить?
– Что? Кобылина? Могу и Кобылина.
Позвали к генералу Кобылина. Усадил он деда на стул.
– Спи, спи, – шепчет.
Исполняет старик барскую волю, делает вид, что засыпает.
– Гут, гут, – произносит Рейнсдорп. Потирает от удовольствия руки. Взялся за иглы.
Увидел старик иглы – взор помутился.
Нацелился генерал, воткнул в дедово тело одну иглу, приготовил вторую.
– А-ай! – заорал старик. – Батюшка, Иван Андреевич, не губите.
– Ты что, ты что, – затопал ногой генерал. – Не болит, не болит. Я есть великий гипнотизер.
– Болит, ваше сиятельство! – кричит Кобылин. Рухнул на пол, ловит барскую руку, целует.
Сплюнул генерал от досады, отпустил старика Кобылина.
– Ox, – вздыхал Кобылин, возвращаясь от генерала. – И кто это надоумил барина, кто подсказал? Шкуру спущу со злодея.
Гришатка стоял в стороне и усмехался.
Тоцкое
Весна. Солнце выше над горизонтом. Короче ночи, длиннее дни.
Село Тоцкое. Ранний рассвет. Слабый дымок над избами. Пустынные улицы. С лаем промчался Шарик – дворовый пес купца Недосекина. Вышел на крыльцо своего дома штык-юнкер Хлыстов. Зевнул. Потянулся.
Все как всегда.
И вдруг…
Видит Хлыстов, бегут к нему мужики. Один, второй, третий. Человек двадцать. Подбежали, шапки долой, бросились в ноги.
– Батюшка, пожалей. Не губи, батюшка!
Оказывается, Хлыстов приказал собрать с крестьян недоимки. Задолжали крестьяне барину. Кто рубль, кто два, кто зерном, кто мясом. Недород, обнищали крестьяне. В долгах по самую шею.
– Подожди, батюшка, – упрашивают мужики. – Подожди хоть немного – до нового урожая.
– Вон! – закричал Хлыстов. – Чтобы немедля! Сегодня же! За недоимки избы начну палить.
И спалил дом Серафима Холодного.